Лорды гор. Белое пламя - Ирмата Арьяр

Голоса приближались, и неота потянулась к стопке сложенной одежды, но надеть ничего не успела. В окованную, закрытую изнутри храма дверь последовал мощный удар, и створки разлетелись, как скорлупки ореха.

Вейриэн выглядел как бог гроз. Его черные волосы стояли дыбом, белая прядь выглядела как молния, глаза сияли белым светом, а на руках искрились голубые молнии. За ним семенили перепуганные синтки, а одна из них, одетая в ритуальный балахон старшей жрицы, пыталась перебежать дорогу белому воину.

— Я сейчас тут все разнесу к демонам! — прорычал Таррэ. И голубая молния, сорвавшись с пальцев, полетела к своду, сбив для наглядности небольшой сталактит. — Плевать я хотел и на традиции, и на договоры! Они не для моего случая. Я сейчас не представляю тут ни лордов, ни вейриэнов, только самого себя. Так где она?

— Я не понимаю, о ком ты говоришь, чужак! — срывая голос, визжала Ларитис. Вот уж чего у нее не отнять — бесстрашия. Либо глупости. — Хватит нас пугать в нашем доме!

— Ты прекрасно все понимаешь, подгорная крыса! — В свод полетела еще одна молния, брызнуло каменное крошево осколков. — Такая девушка одна-единственная на всю вашу крысиную стаю. Где она, ваша голубоглазая Безымянная?

Мать неоты непроизвольно охнула, отступив в нишу и прикрыв собой дочь. Таррэ повернул голову на звук.

В следующее мгновение он, отодвинув застывшую как статуя Онриль, вытащил из-за нее обомлевшую от происходящего неоту. Нахмурился, окинув взглядом ее разрисованное светящимися рунами нагое тело, снял с себя черный плащ лорда и укутал девчонку. Обвел грозным взглядом притихших жриц, к которым присоединились и другие жители Лепестка, сбежавшиеся на шум.

— Все собрались? Отлично. Тогда слушайте, я напомню вам о ваших же традициях и о вечных законах гор, синты. Любой признанный мастер своего дела может взять ученика и стать его наставником.

— Взять, если дадут! — взвизгнула Ларитис, сжав в кулаке ритуальный восьмигранный кинжал.

Таррэ и бровью не повел, но мерцание вокруг его фигуры и стоящей рядом растерянной неоты усилилось.

Жрице возразил глава Бирюзового ювелирного дома, старый синт и мастер Тириэ:

— Это общая традиция гор, Ларитис. Если ученик еще несовершеннолетний, за него дает согласие его семья, и ученик отторгается от породившей его семьи. Если ученику исполнилось шестнадцать лет, он вправе решать сам.

Таррэ кивнул, положил тяжелую руку на плечо неоты, притянув к себе поближе.

— Я рад, что тут не все так безнадежны. Так пусть меня услышат все Белые горы. Я, мастер меча и магии Таррэ фьерр Антаре, беру в ученицы эту женщину…

— У нее даже нет имени, а все безымянные — вещи храма! — перебила воинственная Ларитис.

— …беррру в ученицы эту женщину… — прорычал Таррэ еще громче. Так, что в пещерах раздалось гулкое эхо. — Которую Белые горы знают как единственную дочь синтки Онриль и вейриэна Грэмира. Этого, кстати, достаточно для того, чтобы считаться длинным именем, так как по закону имя должно определять сущностное различие и служить для опознания. Так что вы тут совсем ослепли и оглохли, если считаете, что у безымянных нет имен. Имена есть у каждого рожденного, и горы их знают.

Потрясенные синты примолкли, даже Ларитис разевала рот, как рыба, но ничего не могла возразить. Уже спокойнее вейриэн продолжил, взглянув на неоту сверху вниз:

— Ты согласна стать моей ученицей и войти в мою семью, единственная дочь синтки Онриль и вейриэна Грэмира?

Сердце неоты забилось часто-часто, губы пересохли от волнения. Отец не мог прийти ей на помощь, он почему-то молчал с момента, как девушка приняла чашу с напитком из рук леди-риэнны Зарины, матери Дигеро. Ей не нравился такой учитель, совсем не нравился. И она в отличие от многих прекрасно понимала, что, по сути, меняет шило на мыло: ученики обязаны беспрекословно слушаться учителя, что ничем не лучше рабства.

Но лучше быть рабыней у высшего мастера-вейриэна, которым в отличие от простых белых воинов запрещены сношения с женщинами, чем у всего тысячелепесткового храма Чаши Цветка.

Она глухо выдавила:

— Да, согласна.

— Как наставник, теперь я твоя семья, твой отец и мать. Ты принимаешь это?

— Да, принимаю, учитель.

— Тогда я забираю у тебя длинное имя, единственная дочь синтки Онриль и вейриэна Грэмира. — Таррэ коснулся ее лба сияющей голубым светом ладонью, и сияние обволокло неоту, спустилось по коже до пальцев ног, смывая с нее начертанные синтскими жрицами руны. — Забираю твою прежнюю жизнь, прожитую со старым именем, принимаю в свою семью и по праву главы и наставника нарекаю тебя именем Сиаль.

На глаза девушки навернулись слезы, и она уже ничего не видела. Тусклый подземный мир расплылся невнятным пятном. Таррэ назвал ее как благородную леди-риэнну, и на языке айров ее имя означало «Сияющая звезда».

— У высшего вейриэна нет и не может быть семьи! — возразила очнувшаяся Онриль. — Я ее мать!

— Ты давно потеряла это право, жрица, — усмехнулся Таррэ. — С того момента, как приволокла в подземный храм своего ребенка, вместо того чтобы оставить ее там, где она была рождена, — в халайре. Что же до семьи высшего вейриэна и ваших домыслов о нашем уставе… Не все слухи правдивы. Я до сих пор остаюсь главой рода, и именно как глава дома Антаре я только что принял Сиаль в свою семью. Удочерил. Я дал ей имя не только как наставник, но и как приемный отец. Чтобы никто и никогда не смог оспорить.

И тут синты удивили бывшую Безымянную, дружно поклонившись вейриэну. И это они, никогда не склонявшие беловолосые головы ни перед кем. Даже вождь Бирюзового Лепестка, тихо стоявший рядом с ювелиром Тириэ, даже сам мастер и его подмастерья. Их жены и дети.

Беззвучно, как падают наверху листья, они опускались перед ошеломленным Таррэ. Кому, как не ему, знать вековечную гордыню маленького народа. Они благодарили того, кто признал их кровь равной своей. Только жрицы Ларитис и Онриль стояли, кусая губы, и их желтые глаза были полны ненависти.

— Идем, Сиаль. — Вейриэн снова положил руку на плечо девушки. — Если ты никогда не ходила тропой духов, то лучше закрыть глаза.

Она послушно зажмурилась, но все равно почувствовала мгновенное головокружение, точно такое, как во время перехода через Арки, только на этот раз переход сопровождался сиянием — мягким, но проникавшим даже сквозь зажмуренные веки.

* * *

— Можешь чувствовать себя как дома, Сиаль.

— Лучше не надо, — мгновенно среагировала девушка, не сдержав гримасы отвращения.

— Ах да, я и забыл. Но там был не дом, Сиаль. Там была тюрьма. Твой родной дом — в халайре, и ты туда еще попадешь. Здесь — только остановка на твоем пути, но теперь это тоже твой дом. Смелее, это не логово людоеда.

Девушка вдохнула слегка пыльный воздух давно не проветриваемого помещения и открыла глаза.