Воин по зову сердца - Терри Гудкайнд

В тускло освещенном коридоре взблескивала сталь – воины все еще сражались с полулюдьми, спешившими сюда ради своей безумной цели. Однако теперь поток нападающих уменьшился.

– Кара, – сказала Кэлен, подступая ближе. – Добрые духи, я скучала по тебе! – Она не сдержала слезы. – Ты не представляешь, как я скучала по тебе и сколько всего произошло.

Кара смотрела на нее все с тем же странным выражением.

– Я знаю.

Кэлен подняла руку, указывая, но слова утонули во всхлипе.

– Кара… Ричард мертв.

Не глядя туда, куда показывала Кэлен, Кара внимательно смотрела ей в глаза.

– Я знаю.

– Я испробовала все…

– Я знаю, – сказала Кара, и в ее голосе наконец зазвучало ласковое сочувствие.

– Жить без него – невыносимо больно.

– Я знаю, Мать-Исповедница. Каждый миг я испытываю точно такую же боль. Это делает жизнь невыносимой.

Кэлен кивнула.

– Мне тоже не хватает Бена.

Кэлен хотелось обнять Кару. Она так скучала по ней! И рассказать ей обо всем, что произошло, обо всем, что случилось с ними и что они предприняли в попытках вернуть Ричарда. Но она не могла произнести ни слова. Что-то во взгляде голубых глаз Кары заставило Кэлен сдержаться. Это была Кара – и не совсем она.

– Кара, ты в порядке?

Та улыбнулась точь-в-точь как прежняя Кара, которую так хорошо знала Кэлен. Это была знающая улыбка, мудрая, уверенная, с отблеском детского озорства. Это была улыбка женщины, повидавшей много такого, что никому не следовало бы видеть, и все же сохранившей способность радоваться жизни, уцелевшую в каком-то далеком темном уголке ее истерзанного сознания.

Это была улыбка сострадания и непреклонной решимости, приправленных безумием.

– Да, Мать-Исповедница. Теперь со мной все в порядке. Наконец-то все снова так, как должно быть.

Не обращая внимания на странное ощущение, Кэлен шагнула вперед, чтобы обнять женщину. Кара показалась ей холодной как лед. Морд-сит приобняла ее свободной рукой, затем отстранилась.

– Теперь мне надо уйти, – сказала Кара тоном матери, ласково разговаривающей с ребенком.

Кэлен нахмурилась.

– Уйти? Уйти куда? Теперь ты дома.

Кара покачала головой.

– Еще нет, но скоро буду.

Ледяными пальцами она нежно коснулась щеки Кэлен. Затем наконец повернулась к кровати, словно все это время знала, что Ричард лежит там. Встав рядом с кроватью, над ним, она оглянулась через плечо.

– Не оплакивайте меня, Мать-Исповедница. Знайте, что я люблю вас обоих и делаю это исключительно по своей воле. Знайте, что я обрету покой. Это должно было произойти, и это произойдет.

Кэлен хотела спросить, о чем она, но словно бы лишилась дара речи.

Глядя вниз, Кара простерла руки над Ричардом. Кэлен она показалась грациозной птицей, расправляющей крылья. Или добрым духом.

Кэлен заморгала, подумав, что ей привиделось. Морд-сита словно бы окружало сияние – или скорее исходило из нее. Белые одежды, сотканные из света, складками ниспадали с ее рук, придавая им схожесть с крыльями.

Там же, где и Кара, казалось, виднелся силуэт, сотканный из света. Кэлен поняла, что видит вовсе не Кару. Очертания были такие же изящные и женственные, но все же иные.

Кара наклонилась и надела золотую цепочку со своим эйджилом на шею Ричарду. Она на мгновение приложила ладонь к его щеке, просто глядя на него, а затем она и силуэт, сотканный из света, с любовью улыбнулись ему.

Затем она наклонилась еще ниже и прижалась губами к его губам, будто целуя, но это был не поцелуй.

– Она дает ему дыхание жизни, – прошептала Никки.

Кэлен кивнула. Ричард рассказывал ей, как морд-ситы пьют дыхание своих пленников, когда те стоят на пороге смерти. Для морд-ситов было священным делом разделить их боль, выпить их дыхание жизни, когда пленники ускользают на грань смерти, будто стремясь увидеть то запретное, что лежит в следующем мире, за порогом смерти. А когда настанет время убить их – разделить с ними и саму смерть, чувствуя вместе с ними и забирая себе их последний вдох. Кэлен считала эту частицу безумия мира и жизни морд-ситов гротескным подобием трофея.

Ричард знал об этом, потому что так обращалась с ним Денна, когда он был ее пленником – дарила дыхание жизни, чтобы поддержать его, удержать на грани смерти, продлевая муку.

Но Кэлен довелось видеть и другое – однажды Кара поступила так с только что умершей женщиной. Ей тогда это показалось неким возмутительным ритуалом морд-ситов, но Кара объяснила, что иногда так удается вернуть человека к жизни.

Теперь Кара дарила это дыхание Ричарду. Его грудь приподнялась, когда легкие наполнились отданным ею дыханием, ее собственным дыханием жизни.

Кара отстранилась на несколько дюймов, и грудь Ричарда медленно опустилась, пока она делала глубокий вдох. Она снова прижалась губами к губам Ричарда и зажала ему нос, заполняя его легкие своим глубоким, дающим жизнь дыханием.

– О чем вы говорите? – прошептала Красная за ее правым плечом.

– Она – жизненный мост, – сказала Никки, по ее щекам тоже катились слезы. – Она – та, о ком духи сказали, что без нее его не вернуть.

Кэлен ощутила всплеск надежды, смешанной со страхом за Кару.

– С ней дух, помогающий ей, – прошептала Красная.

Никки кивнула.

– Я видела, как этот дух морд-сита защищал его в подземном мире.

– Денна, – прошептала Кэлен, обливаясь слезами. Подбородок у нее дрожал, она едва верила тому, что видит.

А видела она доброго духа, присоединившегося к Каре, чтобы помочь ей достигнуть цели. Это было воплощением надежды и любви, но в то же время мысль о том, что это означает для Кары, ужасала.

– Это ее выбор, – сказала Никки, словно читая мысли Кэлен. – Она делает то, что должно, и делает это добровольно.

Ричард открыл глаза, жадно глотая воздух.

Мир живых словно ворвался в его бытие.

Из пустоты вокруг него начали проступать яркий свет, формы и цвета. Сначала он чувствовал только слабые признаки перемен; затем его ощущения оформились, получили материальное воплощение, словно все это всегда присутствовало в этом самом месте в это самое время, как и пустота, в которой он, казалось, пробыл так ужасно долго. Это сбивало с толку: как он мог не понимать, что все это было здесь всегда?

Он начал узнавать стены, потолок, пол. В пространстве вокруг него появились границы, которых раньше не было. Он заморгал от света свечей, показавшегося ему слишком ярким, слишком насыщенного цвета. Воздух казался густым и тяжелым, но он жадно глотал его, стремясь поскорее наполнить легкие.