Золотой песок для любимого - Вера Копейко

Варя вздохнула – они с Шурочкой уже привыкли к европейским железным дорогам, там есть даже подземные, поэтому странно представить себе, сколько дней придется трястись от Москвы до Барнаула, меняя лошадей. О них тоже позаботилась извозопромышленница.

Варя старалась думать об этой женщине спокойно, но лицо без ее ведома то краснело, то бледнело. Она заставляла себя помнить о ней только как о человеке, позаботившемся об их с Шурочкой удобствах.

В компании Шурочки, успокаивала себя Варя, многие дни длинной дороги пролетят скорее, чем без нее. И она, быть может, осмелится поговорить с ней о том, что занимает ее в последнее время ежесекундно…

Нет, нет, нет, она не собирается доверить Шурочке свою тайну. Никак и ничем не позволит уловить даже тень ее, твердила себе Варя. Но она сама узнает о предмете своей тайны все, что только сможет. Причем не задавая вопросы, которые могли бы заставить ее открыться.

Варя всегда ехала домой с особенным нежным чувством. Она самая младшая из восьми детей Игнатовых. Дома у них чистая, светлая атмосфера, в которой хочется раствориться. И сама она мечтала иметь… сколько? Ну пятерых детей, это точно. Еще девочкой, когда ее в шутку об этом спрашивали, она охотно растопыривала пальцы на правой руке и объявляла: пять.

– А если прибавить другую руку? – смеялся отец. – Тогда ты нас превзойдешь.

– Дай Бог тебе хорошего мужа, – говорила мать.

Хорошего мужа, повторила мысленно Варя.

Но тот, кого она захотела бы увидеть рядом с собой, он согласился бы на это? А если он из тех, кто вообще не жаждет наследников? Ведь он… Варя прикусила губу.

Нет, не важно. Это сейчас не важно. Он сам важен для нее. И если бы он вообще… она задержала дыхание, готовясь признаться самой себе в невероятном. Если бы он вообще не мог… любить ее той любовью, от которой рождаются дети, она согласилась бы жить с ним… Она знала, как называются такие отношения – целибат. Когда она мысленно произносила это слово, ей казалось, она слышит цокот копыт…

Быть рядом с ним, говорить с ним, сидеть напротив него за столом, читать вместе, путешествовать. А ночью… просто прижиматься всем телом друг к другу… И все.

Она много раз пыталась разобраться в причине своей тайной страсти к человеку, который годится ей в отцы. Может быть, дело в том, что ее собственный отец гораздо старше матери и они счастливы? Счастливы как немногие. Видела ли она в своей тайной любви кого-то, кто способен стать для нее – единственной, не одной из восьмерых, а единственной – отцом? Неужели она так сильно любит своего отца? Да, больше всех на свете.

Варины родители не настаивали на каком-то своем выборе, хотя отец присмотрел ей жениха. То был англичанин, заводчик биглей. Поскольку отец уже занимался черными гордонами – сеттерами из Шотландии, то вполне понятно его желание ввезти в Россию новую породу охотничьих собак.

Англичанин слыл состоятельным человеком, более того, он обещал стать значительным со временем – он готовился занять место в палате лордов. Не завтра с утра, конечно, как шутил отец, но уверен, его успех не за горами. Он, кстати, намного моложе того, кого Варя выбрала сердцем.

Поезд медленно проходил мимо станции, Варя на время отвлеклась от своих мыслей и смотрела, как бабы в платках махали рукой.

Когда снова в окне замелькали деревья, Варино сердце сжалось с еще большей отчаянной силой – неужели ничего нельзя сделать для собственного счастья?

«Отчаяние – не лучший друг девушки», – однажды она услышала от Шурочки. Она не сама придумала афоризм, а вычитала у китайских мудрецов.

Это верно. Значит, ей нужно отбросить отчаяние и подумать.

Варя закрыла глаза. Решить как задачу, она же способная к математике.

Итак, Шурочкин дядя прочит племянницу замуж за Николая Кардакова. Если она выйдет за него, тогда сама Кардакова выйдет за него. Странное условие, скривилась она, и кто его ставит? Престарелая женщина, которая должна рыдать от счастья, что может надеяться быть рядом с Михаилом Александровичем!

Спокойно, одернула она себя. Сейчас она должна математически, а не романтически рассмотреть условия задачи.

Итак, продолжим. Если Шурочка выйдет за Николая, то Кардакова и Михаил Александрович поженятся.

Варя почувствовала, как слезы подступили к глазам.

«Да не выйду я ни за кого, кроме Алеши!» – в уши ворвался громкий смех Шурочки.

Она вытерла слезы белым платком с кружевами, который лежал заткнутый на запястье под рукав. Она как будто заранее готовилась плакать и не положила в сумочку.

Тогда… А если она поможет Шурочке найти Алешу – разве не потому подруга так радостно согласилась поехать с ней? – может ли все перемениться?

Варя распахнула влажные глаза и наткнулась на взгляд восхищенных мужских глаз. Он… этот мужчина, на которого она не обратила внимания, наблюдал за ней все время?

Она нахмурилась и отвернулась к окну.

Все замечательно, все хорошо, подбадривала себя Шурочка. Она взяла со стола записную книжечку в темно-синем шелковом переплете. Вложила в нее карандаш. Закрыла сумочку, замок щелкнул.

Она надела шелковое пальто и шляпку.

Сегодня ученый-химик должен отдать ей то, во что он превратил вещицы, которые она ему передала.

Этот ученый по фамилии Васильцев, рассказал Николай, сам бывал в экспедициях, своими руками перетирал песок, зачерпнутый в реке, силясь разглядеть крупицы золота.

И подумать только, он стал героем сенсации – на севере от Москвы, в маленькой речушке, он нашел золотой песок! Сколько было шума о новом Эльдорадо… Но песок кончился раньше шума, который, подобно гулу пчелиного роя, из мирно-восторженного превратился в угрожающий. Сейча-ас, сейчас мы вас, профессор… Как же это – жила была и вдруг нате вам – пропала…

Но профессор из опыта жизни знал, что не все длится так долго, как хочется. Да, выдала лесная речушка свое сокровище, а больше нет.

Она приехала к ученому назавтра после возвращения из имения. Возбужденная событиями последних дней, Шурочка влетела к нему в тот день так, будто не ехала в экипаже, а бежала от Остоженки без отдыха.

Николай Кардаков уже поговорил с ним, и ученый ждал ее, сидя за микроскопом.

– Отдышитесь, я подожду, – предложил он. – Давайте ваше пальто, шляпу. – Он встал, помог ей, потом подвел к стулу возле окна.

Шурочка откашлялась.

– Простите, я так спешила…

– Прощаю, – сказал он. И отвернулся к окуляру.

Шурочка огляделась. Увидела длинный металлический стол, тигли, спиртовки, щипчики, колбы и много чего еще. Все такое же, как в химической лаборатории в их пансионе. Как бывает, что-то хорошо знакомое успокаивает лучше всяких слов.