Мерцание экрана - Терри Пратчетт

Вот я и подумал – чего еще не хватает, чтобы замутить дискотеку?

В общем, оказалось, что не хватает почти всего, чего не было у Уэйна – нужной внешности, правильных шмоток, здравого смысла, хоть какого-то представления об электрической проводке и способности болтать как попугай. Но тогда мы смотрели в будущее с оптимизмом, поэтому я быстро продал свой старый «Форд Капри», купил фургон и почти профессионально его перекрасил. Получилось так четко, что логотип «Мидланд Электрисити Боард» стал почти не виден. Я хотел, чтобы машина выглядела как фургон из сериала «Команда А» – правда, тот мог перепрыгнуть через четыре другие машины и как ни в чем не бывало мчаться дальше, а для моего даже канализационные люки переехать проблема.

Прошу прощения, сержант, но мне уже все сказали – и про налоги, и про страховку, и про техосмотр. Не переживай, я больше не буду водить машину. Никогда.

Короче, накупили мы кучу усилков и другой фигни у Иэна Кертиса из Вайрклиффа, потому что он надумал-таки жениться, и Трейси хотела, чтобы он ночевал теперь дома. Потом разместили несколько объявлений в витринах газетных киосков и принялись ждать.

Нельзя сказать, что люди прямо-таки ломанулись заказывать у нас дискотеки, потому что далеко не все понимали стиль Уэйна. Понятное дело, чтобы работать диджеем, необязательно быть мастером слова. Люди ждут простых реплик, вроде «Бодрячком!», «Йеху!» или «А теперь буги-вуги!». Не важно, что это звучит по-дебильному, главное, публика чувствует свое превосходство. Но чего им точно не надо, пока они напиваются на свадьбе, так это чтобы кто-нибудь стоял за пультом, сверкая глазами, что твои прожекторы, и вещал: «А со следующим треком связана вот такая интересная история…»

Но, что странно, через некоторое время благодаря «сарафанному радио» мы приобрели некоторую популярность. Кажется, все началось с годовщины замужества моей сестры Берил. Она меня старше, как ты понимаешь. И вот оказалось, что Уэйн припер с собой почти все пластинки, которые выпустили в год ее свадьбы. И не только топовые. Поскольку все гости были примерно одного возраста, то очень скоро в зале стало не продохнуть от ностальгии. Уэйн словно завел их остывшие двигатели и прокатил по шоссе воспоминаний.

После этого мы стали получать приглашения от клиентов постарше – из тех, знаешь, что уже не дети, но и разваливающимися стариками их не назвать. То есть мы превратились в нечто вроде специализированной дискотеки. В перерывах люди подходили к Уэйну, чтобы поболтать о каких-нибудь великих песнях, которые «эх, умели же раньше сочинять», и вдруг оказывалось, что они есть в фургоне. У него было все, что они когда-то где-то слышали – хотя бы краем уха. Да и то, что не слышали, у него тоже имелось. Словом, Уэйн был настоящим коллекционером – его не волновало, хороша ли вещь на самом деле или нет. Главное, что она была.

Конечно, он бы сам с этим не согласился. Он всегда говорил, что каждая пластинка по-своему уникальна. Вы могли считать что-то полной дрянью, но вот перед вами человек, который раздобыл почти все, что выпустили за последние сорок лет, и он искренне верил, что в любой записи есть нечто особенное. Он просто их любил. Он мог сидеть всю ночь в своей комнате, заполненной коричневыми конвертами, и слушать пластинки одну за другой. Клянусь, он их все любил, без исключения.

Да-да, я понимаю… Но ведь ты должен знать, каким он был человеком, чтобы понять, что произошло дальше.

Так вот, нас наняли провести танцульки на Хеллоуин. Наступило то самое время, когда на улицах проходу нет от мелких гадов, бегающих с криками «сладость или гадость» и молочными бутылками наперевес.

Уэйн подготовил кучу песенок в стиле «Чудовищного месива»[37]. В тот день он выглядел довольно ужасно, но тогда я не придал этому значения. Я в том смысле, что он всегда выглядел ужасно. В общем-то это было его нормальное состояние. Видимо, из-за того, что он много лет провел в закрытом помещении, непрерывно слушая пластинки. Плюс больное сердце, астма и все такое.

Танцы были в… ладно, ты и так уже знаешь. Вечеринка на Хеллоуин, устроенная, чтобы собрать денег для церковного зала. Уэйн сказал, что это очень смешно, но не объяснил почему. Наверное, это какая-то заумная шутка. Он вообще неплохо шарил в таких вещах. Ну, знаешь, замечал всякие мелкие детали, на которые не обращали внимания другие. За это его часто били в школе, если меня не оказывалось рядом. В детстве он был одним из тех тощих дохляков, чьи очки вечно перемотаны пластырем. Он никогда в жизни ни на кого не поднял руку, ну, разве что единственный раз – когда Грибо Гривз разбил пластинку, которую Уэйн притащил на школьную дискотеку. Тогда Уэйн впал в такую ярость, что его пришлось вчетвером оттаскивать от Грибо и отнимать у него железный прут. А потом приехала полиция, «Скорая», все дела…

Ну ладно…

Я позволил Уэйну расставить оборудование самому – это была ошибка, но что поделать, он так захотел, – а сам пошел и сел возле того, что они называли баром, то есть у пары козловых столов, накрытых скатертью.

Не, ничего я там не пил. Разве что стаканчик пунша, но это все равно что компот… Ну хорошо, два стакана. Но я полностью уверен в том, что видел и слышал… Кажется.

На такие мероприятия ходит публика особого сорта. Всегда присутствуют организатор, несколько членов церковного комитета, какие-то селяне, которые забрели на танцы только потому, что по ящику нечего смотреть, кроме снукера[38]. Каждый нацепил маску, нисколько не позаботившись о костюме в целом, так что выглядело это так, будто Франкенштейн с компанией одеваются в магазинах «Маркс энд Спаркс»[39]. На стенах висели скаутские плакатики и те особые деревенские батареи, которые не столько греют, сколько сами поглощают тепло. Воняло несвежими теннисными туфлями. Ну и, чтобы эта дыра хоть чуть-чуть напоминала цивилизациию, под потолком повесили маленький зеркальный шар. Половина зеркал с которого уже отвалилась.

…Ну ладно, может, и три стакана. Но там плавали кусочки яблока. Разве в серьезных напитках могут плавать яблоки?

Уэйн начал программу с нескольких горячих хитов, чтобы заставить толпу потопать ножками. Я говорю метафорически, сам понимаешь. Никаких буги-вуги и всякого такого. Все-таки люди собрались немолодые.

Ну и вот. Я уже говорил, что Уэйн не был создан для такой работы, и в тот вечер – в последний вечер – он управлялся с «вертушками» хуже, чем обычно. Он смотрел на танцующих и что-то бормотал себе под нос. Он перепутал пластинки. И даже поскретчил[40] одну. Случайно, конечно. Единственный раз в жизни я увидел Уэйна по-настоящему разгневанным – не считая того случая с Грибо, – когда вдруг раздался скретч-эффект.