Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

В голове пронёсся ураган полученной за последний год информации. «Отдели тонкое от грубого, старательно и с умом». Дух следует выделить из мира материи. Именно духовность способна привести к настоящему равновесию четырёх элементов…

Женщина встала перед алтарём лицом к востоку. Произнесла молитву «Отче наш». Закончила на иврите, как учили.

Последний слабый луч солнца, прощаясь, скользнул по мраморному полу. Сумрак ещё не наступил, в помещении светло.

Церемония, занимавшая весь световой день, закончилась. В конце женщина обратилась к богу. Благодарила за установленную связь с ангелом — хранителем. Она удовлетворила одну из самых насущных потребностей, потребностей любого человека, потому как ангел, — так считали её наставники, — ближайший и самый отзывчивый посредник между человеком, то есть, ей самой, — дрожь пробежала по всему телу, — и Богом, в какой бы бездне заблуждений человек не прибывал. Она перешла на очередную ступень познания.

Женщину ещё недавно мучили сомнения: получится ли? Последующее возвращение к её первоначальному состоянию было мягким и благоприятным. Тепло и радость переполняли. Наконец, и она, самостоятельно, перешла на очередную ступень познания мистицизма и таинства магии…

С улыбкой на лице поднялась наверх. Быстро переоделась. Включила мобильный. Услышав сигнал, не спешила ответить. До конца осознав, — она на земле, — неуверенно взглянула вниз. Внимательно осмотрела кроссовки, джинсы. На панели мобильного — 20.00.

— Мадам! — раздался мужской приятный голос. — Опаздываете!

— О! Валери! — воскликнула обрадовано. Она хорошо говорила по-русски. Лёгкий акцент придавал словам милый, присущий только ей, шарм. Слыша её, ему чудилось:

— 59 — сказанное подразумевает нечто большее. Вот и сейчас. «О!». Для него — «скучаю по тебе!», ну, а «Валери!», как песня, само собой — «любимый мой!».

— Я, мадам, вас не узнаю! — насмешливо продолжали в трубке. Затем, открыто смеясь, — у тебя такой голос, словно из космоса вернулась!

— Да, милый! Почти угадал! Где ты?

«Милый»! Сердце приятно зашлось.

— Да вот, брожу! Пытаюсь понять душу французской нации. Я на площади Беллькур! У статуи Людовика ХIV нашего, так сказать, Короля Солнца! Малыш! Очень кушать хочется, прости, дурака бездуховного!

— О! Валери! Не смеши! Быть русским, уже, «так сказать», значит, не быть бездуховным!

— Вон оно, как! — усмехнулся. — Лерка, не мучь! Бегом, давай! А то начну грызть этого самого бронзового Людовика! Попаду в полицию, будешь вытаскивать! — услышал заливистый смех. — Смешно тебе! Жду!

Лерка! Он так её звал. Когда слышала это имя, произнесённое его голосом, сокращённое от Валерии, сразу представляла себя маленькой девочкой в одном из ленинградских дворов. О нём часто, с любовью живописала покойная бабушка, родом из далёкой, загадочной России.

И вот, она бежит ему навстречу, комично, как птица, расставив руки. Хрупкая, стриженная под мальчика, задорный курносый нос, любимый ею молодёжный стиль, — в очередной раз пронзительно напоминая покойную жену. Гулко забарабанило под лопаткой, в левой части груди. Почувствовал толчок, затем тонкую острую боль. Женщина не заметила, как мимолётная судорога пересекла его лицо. В глазах появилась предательская влага. Он опустил веки. «Нет! Не надо! Не смотри!». Осторожно прижал её лицом к плечу, нежно провёл по коротким волосам.

— Ну и как тебе, Валери, мой город, моя родина? — спросила она, держа книжечку-меню.

— Неплохой городишко! Буржуйский, одним словом! — Взяв её руки, очень серьёзно добавил, — спасибо тебе, что притащила меня сюда.

— Обязательно покажу тебе Лион, ведь я здесь родилась!

— А как же твои «дела»? — покрутил пятернёй в воздухе.

Не ответив, она снова рассмеялась, затем серьёзно: — Давай угостимся! Та-ак! Лягушечьи лапки, устрицы, андалузские улитки и-и-и…

— Жареная картошка, солёный огурчик с водкой в запотевшем графине! — выпалил скороговоркой. Женщина бросила на него удивлённый взгляд: — Здесь не пода…, — громко рассмеялась, — разыгрываешь?

— Лерка! Ты же наша русская, даром, что из эмигрантов, должна понимать, вникнуть… Русская душа и всё такое. — продолжал шутить, — пора уж!

В ответ, сморщив носик, она проговорила: — Если бы не моя любовь к тебе, — иронически заметила, — таким бы русским матом ответила! Твои уши закрутились бы… А так…

— Завяли! — рассмеялся в ответ, — в России говорят: уши завяли! Знаешь, даже забавно! А ну, попробуй!

На следующий день они побывали на холме Фурвьер, рядом с базиликой Нотр — Дам, куда поднялись пешком, так захотела она. С террасы, где смотровая площадка слегка наклонена, открывался вид на весь город. Лера стала размахивать руками опять же, словно птица. Решили покататься на лодке по Роне и Соне. В образовавшейся излучине этих двух рек и был когда-то основан город. Берега по обеим сторонам оказались один ниже другого, благодаря чему, старинные замки, возвышающиеся на холмах, хорошо просматривались.

— Устала?

— Есть немного!

— Ну! Так куда желаете, королева? Приказывайте!

— А давай — в парк Тет — д'Ор!

— 60 — Они зашли в знакомый с детства Леры, маленький магазинчик, захватили с собой сыровяленой колбасы, багет, сыр, белое вино. Расположились прямо на траве.

— Дорогая! — воскликнул Валерий, поглаживая выступающий животик. — По наивности своей, думал, еду во Францию — худеть! А в результате?

— Попал в город гурманов! Всё верно! Поль Боюз…

— Один из твоих родственников? — не дал договорить, разливая вино.

Лера упала на траву, закинув голову, зашлась в хохоте.

— Лерка! Ты что? Да что с тобой?

— Валери! Нет, ты меня доконаешь! Я всё же, когда-нибудь умру от смеха. — Вытирая слёзы, — Поль Боюз — лучший повар и ресторатор ХХ века! Он здесь родился!

— Вон оно, что! Ни черта не понимаю, ни в кухне, ни в готовке…,-закусил травинку.

— Валери! А твоя жена? Умела гото… Ой, прости!

— Нет, не умела! А вот тёща. Она мне как мать. Обязательно познакомлю. Готовит лучше всех твоих Боягузов! Веришь?

— Верю! Только, — Боюз!

Вечерело. Взявшись за руки, они немного побродили по мощёным улочкам и переулкам старого Лиона. Забрели в лабиринты квартала Круа Русс.

— Знаешь, дорогая, обстановка в Лионе менее напряжённая и, я бы заметил, более дружелюбная, чем в Париже!

— Правда? — прошли ещё немного. — О! В этом домике родился автор Маленького Принца! — наклонив голову, скользнула, синим взглядом. Неожиданно погрустнела и задумалась.

На набережной, глядя на воду, что переливалась в свете вечерних огней и плывущих по ней прогулочных небольших судёнышек, Лера тихо произнесла: