Притворщик-2, или Сага о «болванах» - Александр Шувалов

— Иначе.

— Спасибо за разъяснение, — он перешел на родную мову. — А скажите мне, Евгений, что вы делаете в этой стране?

— Сижу, как последний идиот, окольцованный и мило беседую с другими такими же, — мачо скрипнул зубами, отошел от окна и встал у меня за спиной. — Кстати, с кем имею удовольствие общаться?

— Ну, если вы настаиваете, — мужчина за столом обворожительно улыбнулся, а тип сзади меня запыхтел. — Я Джон, молодого человека зовут Майкл.

— Скорее уж, Мигель.

— Пусть так. Догадываетесь, о чем пойдет разговор?

— Пока нет, — едва не прикусил язык, потому что сзади прилетело и очень неплохо.

— Майкл, — укоризненно молвил Джон, — не горячись.

Всем присутствующим, кроме меня, принесли кофе.

— Итак, — Джон сделал глоток, — на чем мы остановились, Евгений?

— Если жалко кофе, принесите хотя бы воды.

— Обойдешься, — прошипел пламенный латинос.

Не пойму, то ли он кошмарит меня по заданию старших, то ли я ему с начала знакомства чем-то не понравился.

— Принеси нашему другу попить, Майкл, — он вышел и вскоре вернулся со стаканом воды.

— Может быть, освободите мне руки? — не освободили, добрый юноша напоил меня сам. При этом мне в лучшем случае удалось сделать пару глотков, остальное вылилось на рубашку и брюки. — Спасибо, Мигелито, ты добрый мальчик, — в ответ он очень образно, по-испански, высказал несколько спорных мыслей обо мне и всех родственниках до третьего колена. Особенно почему-то не понравилась прабабушка с материнской стороны.

— Ну, попили?

— Можно сказать, и так.

— Вот и отлично, пора переходить к делу. Наверное, вы уже догадались, почему находитесь здесь.

— Если честно, нет.

— Хорошо, я подскажу, — Джон закурил. — Не так давно из здешнего научного центра пропало нечто, принадлежащее моей стране.

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в этом?

— Не подозреваю, я уверен, что вы приехали, чтобы его разыскать.

— Откуда такая уверенность?

Джон нахмурился и еле заметно кивнул. От зверского удара по затылку я свалился со стула. Юноша Мигель подскочил ко мне и несколько раз с чувством приложился ногой по ребрам.

— Вставайте, Евгений.

— А, что, больше бить не будут? А то я еще поваляюсь.

— Не обижайтесь на Майкла, он просто очень близко к сердцу принял факт пропажи государственного имущества.

— Понимаю, — я, кряхтя, встал на ноги. — Классика жанра: добрый полицейский и злой полицейский.

— Ошибаетесь: злой и очень злой.

— Вот как?

— Именно. И учтите, мое терпение заканчивается. Не советую вам и дальше его испытывать.

— Вы знаете, — я сел на стул, — недавно смотрел по телевизору выступление вашего президента. Он назвал наши страны стратегическими партнерами. Кто вы, черт подери? Объясните, почему меня похитили и пытают?

— Пытают иначе. Думаю, вы это знаете. И потом, если наши страны теперь партнеры, начинайте сотрудничать. Назовите для начала ваше настоящее имя, должность, звание и организацию, которую вы представляете.

— Давайте начнем с вас.

К моему величайшему удивлению, возмездия за хамство не последовало, и я очень скоро понял, почему.

— Разведывательное управление министерства обороны Соединенных Штатов Америки, Евгений… — с доброй улыбкой сообщил Джон. — Подразделение «Охотники», слышали о таких?

— Ни разу, — ответил я, всеми силами стараясь не показывать налетевшую грусть. — Скажите, а рыболовы у вас тоже есть?

Между прочим, было, от чего впасть в тоску. Сам, правда, по работе не сталкивался, но слышал рассказы старших, вовсю хлеставшихся с ними в лихие и беспредельные времена «холодной войны». Серьезные ребята, до предела жесткие и в средствах особо не церемонящиеся. По рассказам, работали они в основном против нас. Впрочем, и наши тогда не отставали. Тот же Сергеич, рассказывали, тоже разок-другой сподобился серьезно их обидеть. После развала советской империи команду, говорят, на время распустили за ненадобностью. Какой смысл тратить казенные деньги на содержание крутых парней, если бывший вероятный противник вдруг заделался белым и пушистым, а во главе его вместо прежних суровых дядек встали обычные «чего изволите?» и шлюхи, готовые обслужить по полной программе и почти задаром.

А потом что-то изменилось. Стоявшая раком Россия, вдруг поднялась на ноги и стала отряхиваться. Официантов и шлюх при власти сменили совершенно другие люди, менее политкорректные и совсем непонятливые. Регулярные доклады в вашингтонский обком прекратились, лафа закончилась.

— Значит, слышали, — правильно понял мою, едва уловимую взгляду грусть, собеседник. — А потому не будем понапрасну тратить время, — я буду задавать вопросы, вы будете отвечать. Честно и подробно.

Он опять кивнул. Истосковавшийся по работе Мигель подскочил ко мне и провел молниеносную серию в три удара, в печень, по пузу и опять в печень. А когда я скрючился от боли, треснул кулаком по загривку. Я упал на пол и затих.

Очнулся, полежал, подождал, пока хоть немного стихнет боль. Потом просто валялся на грязном полу, ожидая продолжения банкета. Ныть, стонать, распускать сопли и валять дурака, как я всегда любил, просто не имело смысла, не та публика.

— Собираетесь вставать, — поинтересовался Джон. — Или вам понравилось?

— Рад бы, — сознался я. — Только, нет сил, — если я при этом и слукавил, то только самую малость.

Мигель, добрая душа, подошел, рывком поднял меня и забросил, как ветошь, на стул. Я взгромоздился и обмяк.

— Ну, — приветливо спросил Джон, — что скажите?

— Послушайте, — проскрипел я, — если вы собрались меня бить, то зачем было тащить ради этого через весь город? Зашли бы в номер и лупили, сколько душе угодно.

— Вы не ответили.

— А вы еще толком не спросили.

— Освежить память?

— Я все помню. Вам, что, надо знать, как меня назвали при рождении или где находится изделие?

— Давайте начнем со второго пункта.

— Не возражаю. Где находится изделие, я не знаю.

— Но вас прислали разыскать его.

— Да, — врать и изображать партизанку Зину на приеме у гинеколога просто не имело смысла. Какие-то добрые люди уже просветили этих охотников и рыболовов.

— Нашли?

Я попытался рассмеяться, но не совсем удачно: опять заболела отбитая садистом Мигелем печенка. Приятно, конечно, что человек так серьезно относится к работе, но зачем же так по-зверски? А, может, этот милый юноша — просто садист?