Уведу родного мужа - Мария Ветрова

Смело нырнув руками и головой в действительно пахнущую шоколадом полутьму и прошипев на прощание Фрэду, чтобы крепче держал меня за ноги, я скользнула вниз и… повисла в пустоте, не дотягиваясь до подоконника!..

— Ну? Ты что там застряла? Мне же тяжело! — услышала я хрип Фрэда. И сама захрипела, поскольку прилившая к голове кровь здорово изменила мой голос и, видимо, дикцию:

— Не достаю, держи! — взмолилась я, на что телохранитель ответил:

— Понял, отпускаю!!

И отпустил…

Несколько секунд я стояла на руках, удивительно удачно упав ладонями на подоконник, словно заправский акробат. Но только несколько секунд! Дура Танька забыла предупредить, что ее шпионка, помимо прочего, еще и любительница кактусов и выращивает эти гадкие растения на своем рабочем месте. Тот, который попался мне под нос при первой же попытке осторожно шевельнуться, был выращен на славу и немедленно вцепился в мою несчастную физиономию целым пучком иголок!..

Я взвизгнула, дернулась, руки соскользнули с подоконника, и мы с кактусом дружно грохнулись вниз… Если вы любопытствуете, что именно испытывает человек в тонкой юбке, со всего маху усевшийся на кактус, можете проверить это на себе!..

Сама не знаю, почему я не потеряла сознание от болевого шока. Возможно, потому, что интуитивно чувствовала: очень скоро у меня появится куда более веский повод для обморока… Но в тот момент мне даже хватило мужества подняться с пола, то есть с кактуса, и, всего лишь тихонечко подвывая, отпереть Фрэду окно — как и было запланировано.

Думаете, он остался доволен? В жизни не слышала более разъяренного крика, чем тот, который издавал Федор Степанович по поводу произведенного мной грохота и визга, когда влез наконец в «Пипсу». Хорошо ему было проделывать все бесшумно после того, как я ценой собственного здоровья организовала ему полный комфорт!

К сожалению, ссориться нам было абсолютно некогда. Хотя райончик этот и не являлся жилым, в основном здесь гнездились всевозможные конторы и склады, но кто знает? Вдруг чей-нибудь посторонний сторож проявит внеслужебное рвение по поводу произведенного мной шума? И мы не сговариваясь двинулись налево, к кабинету Вилькиного зама, чтобы затем взломать, как последние тати в нощи, дверь склада и проникнуть туда…

Уж не знаю, что именно собирался искать Фрэд, но только ломать двери нам не пришлось. Судя по тому, что они были широко распахнуты настежь, а на полу (в лунном свете это было прекрасно видно!) замовского кабинета валялись всевозможные обрывки бумаг и даже большая упаковочная коробка, искать там уже было нечего. Кто-то хорошо потрудился до нас…

Переглянувшись и совершенно не сговариваясь, мы одновременно ринулись вперед, к распахнутым дверям, сквозь густой шоколадный аромат… Наверное, теперь я долго не смогу, наподобие аллергичной секретарши, выносить не только шоколадный, но вообще любой сладкий запах… Не понимаю, каким образом мне удалось опередить Фрэда как раз на те полметра, которые и понадобились для того, чтобы из нас двоих я первой — именно я! — споткнулась о чье-то лежащее на дороге тело и со всего маху на него грохнулась!..

Фрэд был не прав: привыкнуть к таким вещам решительно невозможно. Другое дело, что когда ты в третий раз подряд оказываешься в объятиях мертвеца, то узнаешь, на что именно приземлилась, Мгновенно и без малейших сомнений. Но привыкнуть? Никогда!..

На этот раз я орала так, что в какой-то момент и сама оглохла от собственных рулад. И даже когда Фрэд заткнул мне рот сразу двумя ладонями, я продолжала, по его уверениям, орать носом, и совсем не намного тише… А когда ему удалось, не выпуская меня ни на секунду, одновременно добраться до выключателя и яркий свет залил шоколадный склад, я, как он позднее жаловался ментам, перешла на ультразвук, едва не разрушивший его драгоценный мозг.

На ультразвук я переключилась сразу, как только увидела воочию, а не на ощупь очередного найденного мной мертвеца. Абсолютно незнакомого мне мужчину с багровым лицом, выпученными глазами и прочими подробностями, характерными для удавленников… Добила меня, однако, совсем другая деталь. Набирая воздух в легкие для очередной рулады, я вдруг увидела, что в мертвой руке толстяка, в его скрюченных пальцах, крепко-накрепко зажата шоколадка «Пипса» в яркой, по-елочному нарядной обертке…

Увидев эту самую детсадовскую шоколадку, выглядевшую дико и нелепо в руке трупа и оттого особенно страшно, я наконец закатила глаза и с облегчением хлопнулась в обморок…

На этот раз, выныривая из благословенного небытия, первым я увидела как раз лицо Таньки. И вначале решила, что нахожусь дома, почему-то на ставшей исключительно жесткой и неудобной, но родной тахте. Но уже в следующую секунду, обнаружив, что Танькина физиономия буквально посинела от слез, вначале усомнилась в Данном обстоятельстве, а потом все вспомнила и отчаянно пожалела, что в отличие от героев вечной Санта-Барбары, абсолютно не подвержена амнезии… Да, но при чем тогда тут моя подруга, которой на данный момент положено быть совсем в другом месте?!

Обнаружив, что я открыла глаза, Татьяна немедленно зарыдала в голос:

— Лизочка, ты жива… жива! — Уж не знаю, чем ее так огорчило это обстоятельство, но по ее и без того мокрым щекам хлынули мощные потоки слез. — Я знала… знала, что ты жива, и не отдала им тебя!..

Я открыла рот, чтобы спросить, кому «им», и, к своему ужасу, обнаружила, что ни одного звука, хотя бы писка или шипения, издать не могу! Но умная Танька мгновенно поняла, что означает мое беззвучное шлепанье губами:

— Эти идиоты с неотложки хотели везти тебя в больницу, представляешь?! А потом решили всадить тебе укол. Сама знаешь куда. Я не дала!..

Кто бы мог подумать, что вопреки обстоятельствам последних лет моя жизнь все еще дорога Татьяне до такой степени?! Во всяком случае, не Фрэд, лицо которого всплыло в поле моего зрения вторым, вслед за Татьяниным. Мужчинам, даже самым мудрым, вообще никогда не понять всех тонкостей женских взаимоотношений! Федор Степанович с изумлением поглядел на Таньку, а потом с огромной тревогой на меня и задал очень глупый вопрос.

— Ты жива? — спросил этот ненормальный, как будто сам этого не видел!

Я снова открыла рот, чтобы в свою очередь задать ему кое-какие вопросы, и поняла, что не могу произнести ни звука. Страшная мысль о том, что мой голос пропал навсегда, окончательно привела меня в чувство, и я имела глупость сесть…

Из моего горла наконец вылетело хоть что-то похожее на звук, пусть и напоминающий шипение проткнутой шины. Кроме того, я так резво вскочила на ноги, словно и не валялась минутой раньше ни в каком обмороке.

Шоколадный склад был залит ярким светом прожекторов, напоминающих театральные софиты, и набит людьми до отказа. Вначале я углядела незнакомца с фотоаппаратом в руках, снимавшего зачем-то пол. Приглядевшись, я поняла, что фотографирует он не столько пол, сколько меловой рисунок на нем, отдаленно напоминающий человеческий силуэт…