Шпаргалка для грабителей - Валерий Гусев

Прошло еще время. Я уже не ерзал в кресле, а откровенно в нем дремал. Разбудил меня свежий мальчишеский голос:

– Пошли, Дим. Птичка в клетке, нужно ее захлопнуть.

Птичка еще не забралась в клетку. Она вообще еще не прилетела. И очень кстати. Мы выбрали надежное местечко для засады – остатки, довольно высокие, фундамента сторожевой башни – и спрятались там.

Ветра здесь не было. Главное, чтобы не разразился ливень. Я не люблю находиться во время грозы под открытым небом.

А гроза приближалась. Молнии сверкали еще вдалеке, но уже так ярко, будто прямо над нами. И гром гремел долгими раскатами. И заметно похолодало. Солнце, еще не за грозовыми тучами, а за облаками, казалось мутным пятном. Алешка начал постукивать зубами.

– Замерз? – спросил я.

– Ты что? Это я тренируюсь, чтобы Герку напугать. Как лязгну зубами, так он и...

Что там такое могло случиться с Геркой, если бы Алешка лязгнул на него зубами, я так и не узнал. Потому что послышались шум подъехавшей машины и голоса.

Водитель спросил:

– Сколько вас ждать, Герасим Андреич? Покурить успею?

– Сколько надо, столько будешь ждать, – сердито отрезал Герка.

И мы услышали, как он, чертыхаясь, пошел по «подземному» ходу. И он все время ругался. Ругался, когда дошел до колодца; ругался, сдвигая крышку. Ругался, но все тише и неразборчивей, когда стал спускаться по лестнице на дно колодца.

Он на мгновение замолчал, когда мы выдернули наверх веревочную лестницу. Наверное, обалдел и не сразу догадался, что птичка попала в клетку.

Мы поскорее задвинули крышку, чтобы водитель не услыхал воплей о помощи.

Уникальная получилась ловушка. Теперь он будет сидеть там столько, сколько надо. Он сам так сказал водителю. А когда выберется, ему уже будет не до Максимыча.

Мы обошли машину дальней стороной и немного понаблюдали. Водитель пару раз выходил из нее покурить, обеспокоенно поглядывая на небо, а когда ударили в землю первые капли дождя, уселся за руль и поднял боковое стекло.

А мы помчались в гостиницу.

– Тебе его не жалко? – спросил я Алешку, когда мы поднялись в свой «люкс».

– Еще чего! От него столько вредности людям, а я буду по нему рыдать?

За окном бушевала гроза. Сверкало, гремело, лилось.

– Ничего, – сказал Алешка. – Не утонет. Он под крышей.

– Под крышкой, – уточнил я.

...Шло время. Шел дождь. Уже без грозы. Постепенно стихая. Я открыл окно, и в комнату хлынул поток чисто промытого воздуха, аромат освеженной дождем листвы.

– Как думаешь, хватит? – спросил Алешка. – Выпускаем птичку?

– Пора. Пусть летит подальше.

Тут я озадачился: а как его выпускать? Сдвинуть крышку и сказать: «Ах, ах, ах! Мы случайно проходили мимо и подумали – а не сидит ли кто-нибудь в колодце? Бедненький! Сейчас мы сбросим вам лестничку». Но оказалось, что Алешка и этот вопрос решил.

– Я знаешь, что придумал? Пусть его Кистинтин спасет. Ты только не вмешивайся, Дим. А то все испортишь.

Мы спустились вниз, и Алешка начал переговоры с Кистинтином. Начал издалека и заманчиво.

– Я что-то случайно знаю, – сказал он, таинственно оглядываясь по сторонам. – Про того дядьку, который с вами из машины разговаривал.

Кистинтин не то чтобы подпрыгнул на своем стуле, но ощутимо вздрогнул и взглянул на Алешку с вопросом в глазах.

– Он в опасности. Мне так кажется.

«Вот и хорошо!» – мелькнуло в глазах Кистинтина.

– И вы один его можете спасти.

Здорово сказал. Для Кистинтина это шанс вернуть доверие шефа и избежать наказания. Но он все молчал. Зато Алешка не молчал:

– Мы перед дождем случайно проходили мимо раскопок. Там стоит его машина.

– Ну и что? – наконец-то у Кистинтина прорезался голос.

– А в машине сидит водитель.

– Ну и что?

– А этот дядька, мне почему-то кажется, сидит в другом месте.

– В тюрьме, что ли? – опять надежда блеснула в его глазах.

– Еще нет, – спокойно продолжил Алешка. – Мы когда проходили мимо раскопок, то случайно услышали, что кто-то орет в колодце. Наверное, это он.

– А чего он туда полез? – Кистинтин встал.

– Поскользнулся, упал, крышка захлопнулась, – Алешка пожал плечами: мол, откуда мне знать, зачем ваш шеф лазает по колодцам? Может, попить захотел.

– Я пошел. Посидите за меня?

– Посидим, – сказал я. – Дело нехитрое. Туда-сюда.

Кистинтин не пошел – он помчался. В окно было видно, как из-под его ног во все стороны летят брызги. Будто не человек бежит, а самосвал едет. На большой скорости.

Алешка вздохнул.

– Ты чего?

– Посмотреть бы, Дим, как он вылезать будет.

– Ага, уникально.

– И как чертеж будет рассматривать.

– А чего ты там написал?

– Я, Дим, там галочку нарисовал, вроде крылышек...

– А написал-то что? – настаивал я.

– Так... Фигню всякую.

...Когда Геру задержали, у него изъяли эту записку и отдали папе. Папа показал ее маме. И мне. Мама ахнула и схватилась ладонями за щеки. А я не ахнул, я привык.

Папа забрал записку и спрятал в свой стол.

– Когда у тебя будет невеста, – пообещал он Алешке, – я ей эту филькину грамоту покажу. Пусть еще раз подумает, прежде чем с тобой под венец идти.

– А я на отличнице жениться не собираюсь, – надулся Алешка.

Да и я не очень-то понял, из-за чего такой шум. Ничего в этой записке особенного не было. Судите сами:

«Казел! Не исчи крыля. Мы их зделали бис тибя и слитали в Англею за фунтом баксов. Твой несказаный друк».

Вот только этот «несказаный друк» меня немного смутил. Но не Алешку.

– Дим, что я – не знаю, как всякие анонимки подписывают?

Немного перепутал – неизвестный доброжелатель и несказанный друг...

...Вскоре мимо гостиницы пролетела машина и скрылась вдали. Пасюку не до Максимыча. И вскоре вернулся мокрый и отчасти грязный Кистинтин. Довольно недовольный. Ему вообще не до чего было.

– Сто баксов-то хоть дал? – с интересом спросил его Алешка.

– По морде дал, – мрачно ответил Кистинтин. – И уехал.

– Он, наверное, проголодался, – подсказал Алешка. – Покушает – подобреет.

– Пошел он туда-сюда!