Зов крови - Андрей Посняков

Оглянувшись вокруг, Хильда погладила мужа по волосам и вошла в шатер. Небрежно скинув плащ на кошму, выглянула, позвала тихонечко:

– Милый… Иди – что скажу!

– И что же такое? Очень интересно.

Уже предчувствуя, чем все дело закончится, молодой человек, опустившись на колени, вполз в шатер. Привстав, княгиня запахнула полог, устроив приятный полумрак… ко многому зовущий, томный.

Уселась сверху муженьку на спину, засмеялась:

– А ну, поехали-ка, лошадка! Н-но!

– И куда ж тебя везти госпожа?

– Ты ж сам знаешь.

– И все ж таки?

– А вот – на кошму, на ложе.

Рад ее туда и свалил – на кошму, как просила – обнял, погладил по волосам, поискал губами губы… Юная красавица подалась навстречу, обдавая пылким жаром любви, губы молодых людей наконец встретились и… словно искра пролетела! Взорвалась, ударила обоих, да так, что никто из супругов уже больше ничего не помнил и ничего уже не хотел, кроме… Кроме того, ради чего они и были сейчас здесь. Ради жарких объятий, поцелуев, бурных, будоражащих кровь, ласк. Радомир снял с жены тунику, лаская гибкое юное тело, такое податливое и, вместе с тем, упругое. Нежно, ласково прикоснулся к набухшей желанием груди, погладил, поцеловал, обнял, чувствуя, что улетает куда-то к Сатурну.

Он взял ее нежно и властно, красавица не противилась, ибо именно того и хотела, в чем не было никаких сомнений.

Жаркие губы, шелковистая кожа, упругая мягкость груди… И стон… стон… сто-о-он…

И мысли, упавшие в опрокинувшееся вниз небо.

– Знаешь, милая… Я никогда не брошу тебя, никогда.

– Знаю.

– И никогда больше не позову… туда… Наш дом – здесь!

– Все верно, – Хильда потерлась о плечо супруга щекою. – А ты становишься Цезарем, о, венценосный супруг мой!

Князь нежно погладил жену по спине:

– Цезарем – может быть. Но венценосным? У меня и венца-то нет… разве что тот, бургундский.

– Который нужно вернуть, – тревожным шепотом добавила Хильда. – Знаешь, милый, на этот раз я поеду с тобой.

Рад дернул шеей:

– Что? Со мной. Но это же невозможно!

– Все возможно. Разве я не была тебе верной спутницей во всех наших странствиях? Разве хоть раз подвела тебя в иных – очень странных – землях? Даже самобеглых повозок не испугалась.

– Ты самая смелая, любовь моя! – искренне отозвался молодой человек.

Хильда улыбнулась, вовсе не мягко, а с неким вызовом:

– Да, так. И, поверь, пригожусь тебе во всех скитаниях. Вместе мы сей венец взяли, вместе и вернем. Особого счастья он нам не принес… разве что от болезни избавил.

– Вот именно!

– Зато вызвал новую – страшную черную смерть! Я догадываюсь – почему.

– И почему же? – приподнялся на локте князь.

– Это наговор Брунгильды – древней бургундской колдуньи, про которую я слышала еще в далеком детстве. О, она была очень коварной и хитрой!

Рад прищурился:

– Как говорил старши… один уважаемый мной человек – на каждую хитрую жо… Ой… Короче – на каждый злой наговор найдется и добрый.

– О, супруг мой, это ты очень верно сказал! Без меня тебе не справиться с наговором, а я… я все-таки наполовину бургундка, тем более – из благородных людей. Пустимся в дорогу вместе, вместе и дальний путь короток, как зимний день.

Молодой человек ничего не ответил – да ему и нечего было сказать! Уж супругу свою, упрямицу, он успел узнать хорошо… более чем! Ежели уж втемяшилось ей в голову что – так и сделает, своего добьется, не мытьем, так катаньем. Не возьмешь собой – поедет сзади.

Нет уж, пусть лучше на глазах, под присмотром. С другой стороны, и правда – короток будет путь, с такой-то красавицей, тем более – любимой.

Хильда, привстав, достала из стоявшего тут же, в княжеском шатре, сундука древнюю корону бургундов. Ничего особенно выдающегося – венец, как венец – золотой, стилизованный под венок римских триумфаторов. Работа, конечно, тонкая – варвары славились своим ювелирным искусством, значит, не такие уж были и варвары. Тончайшая золотая напайка – перегородками, меж ними – разноцветная эмаль изумительных по чистоте цветов – густо-синяя, небесно-голубая, изумрудная, желтая, красная. Жемчуг, драгоценные камни. Не граненые – гранить в те времена еще не умели, но все же – ценности необычайной.

Радомир хмыкнул: здесь, в этих глухих местах, куда большую ценность представлял хороший меч или хотя бы каравай заварного хлеба. Мягкий, душистый, с тонкой хрустящей корочкою. Ум-м…

– Ты чего слюни глотаешь? – осторожно положив венец обратно в сундук, Хильда закрыла крышку и посмотрела на мужа. – Есть хочешь уже? Так давай, поснидаем. Сейчас, я Раздану кликну…

– Подожди, – натянув тунику, князь поспешно обулся, словно бы вспомнив вдруг что-то важное. – Меня ведь ждать должны верные люди. С докладом пришли.

Красавица повела плечом:

– Это близнецы, что ли?

– Ну, – Рад почему-то замялся, не очень-то хотелось выказывать перед супругой свое доверие к столь сопленосому люду. – Они, да. А что? Ты их по пути видела?

– Видела… Ну-ка, помоги фибулу застегнуть… Застегнуть, я сказала, а не шею мне целовать… Да пусти же – щекотно! Не по пути видела, здесь уже.

– Здесь?

– У колодца близнецы ошивались, видать, к тебе навострились, да, меня увидев, раздумали, обождать решили. Вели – кликнут.

– Сам до колодца дойду, – откинув полог, Радомир посмотрел в небо. – Заодно прогуляюсь – денекто эвон какой славный!

Глаза слепило яркое, но уже по-осеннему нежаркое солнышко, путалось средь желтевшей местами листвы, в березовых прядях. За березками, у колодца, улегшись на траву, терпеливо дожидались парни – Линь с Горшенею. Не просто так лежали, посматривали – не освободился ли князь, не покажется ли из шатра? Вот – увидели, показался.

Разом вскочив на ноги, близнецы помчались навстречу, шагов за десять перешли на спокойный шаг, а вот уже застыли почтительно, поклонились:

– К тебе, княже.

– Ну, доложите, – Рад уселся на ошкуренное бревно. – Слушаю вас внимательно.

Ничего страшного юные соглядатаи, как раз вернувшиеся с болота, слава богу, не сообщили. Никто из людей Гоеслава на здоровье не жаловался, все ходили бодрыми, а недавно вот, третьего дня, удачную охоту сладили. С охоты этой близнецы – как и обговорено было – кабанью голову привезли, окорок да тетерок без меры. Что и говорить, в дальних-то лесах дичь водилась. Не то, что здесь.

– Ну, и хорошо, что все там славно, – задумчиво покивал князь. Потом осмотрел близнецов внимательно, словно военкоматовский врач – призывников-новобранцев: – А сами-то вы как, отроки? Голова ль не болит, не кружится? Бессонницы да болей мышечных нет ли?