Царап-царап - Линдси Карри

– Давайте вернёмся к пожару в театре «Ирокез», – предложил Сэм. – Тогда погибло очень много детей. Я по-прежнему думаю, что этот мальчик был одним из них.

– Сколько именно погибло? – уточнила Эмили.

– Больше двухсот, – мрачно ответила я.

Глаза Кэсли потемнели.

– Двухсот? Боже! Кажется, им стоило назвать Чикаго не Ветреным, а Огненным городом.

Кэсли была права. За долгие годы огонь изменил Чикаго не в лучшую сторону. Я вспомнила обо всех надгробиях со старого городского кладбища, которые сгорели во время Великого чикагского пожара и навсегда исчезли. Это одна из причин, по которой под нашим кварталом были захоронены скелеты. Когда надгробий не стало, городские власти пытались найти тела.

Эмили принялась перекатывать ириску по костяшкам пальцев, как будто это была монета. Ириска скатилась с указательного пальца к мизинцу, упала на пол и подпрыгнула.

– Вы нашли что-нибудь в подтверждение этой теорию? Что мальчик погиб при пожаре?

– Нет. – Я покачала головой, злясь на себя, что мне не удалось ничего выяснить. Хороший учёный продолжает собирать данные, пока их не будет достаточно для выдвижения гипотезы. А я к этому даже не приблизилась.

Внезапно меня озарило. В памяти возникло воспоминание из школьного туалета.

– Погодите… Я кое-что вспомнила, и это могло бы нам помочь.

Все замолчали.

– Когда призрак впервые появился в автобусе, он что-то шептал мне. Но тогда я не могла ничего понять. – Я замолчала и сделала глубокий вдох. Почему я вообще задержала дыхание? – А потом, когда призрак появился в туалете, он сказал…

– Погоди, погоди! – перебил Сэм. – Призрак был в туалете? Почему ты мне ничего не сказала?

– Прости. Наверное, просто не успела. Сегодня произошло столько всего невероятного. – Я потёрла сонные глаза, пытаясь не думать о страшном происшествии в туалете. Включившиеся краны, спускавшаяся в туалете вода и голос. – Сегодня призрак не просто прошептал эти слова. Он сказал их громко. По-настоящему!

На лице Эмили появилась надежда.

– Что? Что он сказал?

– Где они? – повторила я. По моим рукам тут же побежали мурашки.

– Ух ты! Интересно, кого он имел в виду? – спросил Сэм. Кэсли переместилась на подлокотник кресла. Её лицо было таким бледным, что выцветшая помада «дежавю» снова казалась яркой.

Я расправила плечи.

– Не знаю. Но, думаю, нам надо это выяснить. Он кого-то ищет и, видимо, считает, что я знаю, как их найти.

Все тут же вытащили свои телефоны. Сэм начал рассказывать Эмили о пожаре в театре. Он прошептал «396», и она тут же провела пальцем по экрану телефона. Кэсли сняла с полки одну из папиных книг. Мой мозг заработал на полную катушку. Мы что-то упустили, но скоро мы всё исправим.

Я принялась листать «Призраки Чикаго» и вздохнула. Там было слишком много легенд о привидениях, которые нам совершенно не подходили. Определённо, это была не Женщина в красном. Не дьявольский ребёнок. Не старик Айра Кауч. Это был маленький мальчик, но, кажется, легенд о призраке мальчика было не так уж и много.

– Кто такая Воскресшая Мэри? – спросила Кэсли.

Воскресшая Мэри. Воскресшая Мэри. Воскресшая Мэри. Я вспомнила, что во время экскурсии папа о ней упоминал. Да! Это было на одной из остановок, мимо которой мы проезжали.

– Кажется, папа сказал, что никто точно не знал, кто она такая, – ответила я. – Примерно в 1930 году появилась легенда о женщине с Арчер-авеню, которая останавливала водителей и просила её подвезти. Когда водитель доезжал до кладбища Воскресения, она начинала паниковать и просила её выпустить. После этого она исчезала.

Эмили поморщилась.

– Исчезала на кладбище? Какой ужас! Неужели она не могла выбрать ресторан или что-то подобное?

– Сомневаюсь, что она очень старалась не пугать людей, – со смехом ответил Сэм.

– Замолчи! – Эмили швырнула в него свёрнутыми обёртками от «Старбёрст».

– Но это не может быть Воскресшая Мэри, – заметила я. – Автобус не подъезжал к Арчер-авеню.

– А разве ты не говорила, что вы проезжали мимо предполагаемого места её смерти? – уточнил Сэм.

– Да, но мы там не останавливались, – ответила я, раздумывая о такой возможности. – И это не так уж важно, потому что наш призрак – мальчик. Мальчик с тёмными волосами.

Внезапно раздался оглушительный вой. Он был громким, как будто сигнализация. Я вскочила на ноги.

– Господи! Что это такое?

Глаза Сэма стали огромными. Они были похожи на две блестящие луны на бледной коже.

– Призрак!

Мы бросились врассыпную. Кэсли нырнула за кресло. Эмили помчалась к входной двери. Сэм застыл на месте, широко распахнув глаза от ужаса. Я побежала к лестнице. Если призрак снова что-то задумал, я не собиралась стоять и ждать.

– Стойте! – внезапно раздался голос Сэма. Он пытался перекричать вой.

Все замерли на месте: рука по-прежнему была Эмили на ручке двери, а я застыла на третьей ступеньке. Кэс выглянула из-за кресла. Она была похожа на утку в тире галереи игровых автоматов.

– Кажется, это пожарная сигнализация! – крикнул Сэм.

Пожарная сигнализация? Только не это! Жаркое! Я бросилась на кухню и закашлялась. Кухня была полна дыма. Я распахнула заднюю дверь, схватила полотенце и принялась им размахивать.

Наконец вой прекратился. В ушах у меня звенело. Мимо меня проплывали клубы дыма, и я начала ловить воздух ртом. Кэсли надела рукавицы и открыла духовку. Вся левая сторона жаркого была обуглена. Дурацкое горячее место!

– Не могу поверить, что забыла про него. – У меня внутри всё сжалось. Половина жаркого превратилась в обугленный сморщенный кирпич, и ужин был испорчен.

Сэм остановился в дверях и нахмурился.

– Мама не обрадуется.

– Ты так думаешь?! – крикнула я. Мой брат обладал даром говорить мне то, что я хотела бы услышать меньше всего.

– Эй, это же не конец света! Уверена, твоя мама тоже что-нибудь сжигала, – попыталась успокоить меня Кэсли. – Она профессиональный повар. С ними тоже такое случается.

– Может быть, сказать ей, что нас задержали после школы, и когда мы пришли, оно уже сгорело? – предложила Эмили. Рукавицей она пыталась отогнать дым от лица.

Я застонала. Очередная ложь. В последнее время её и так уже было достаточно. Нет, если уж Сэм нашёл в себе силы признаться маме и папе, что провалил тест по математике, значит, я могу сказать, что сожгла это дурацкое рагу.