Тэмуджин. Книга 4 - Алексей Гатапов

От мыслей этих ему сделалось муторно, и он с усилием отбросил их, заставил себя думать о другом.

Восьмая, девятая и десятая тысячи, как было им приказано, отделились от правого крыла и поскакали в обход, в сторону дальней сопки, чтобы закрыть пути от остальных улусов, стоящих ниже по Онону. С оставшимися пятью тысячами Тэмуджин двинулся к тайчиутскому куреню.

Волнение, не дававшее ему покоя все это время, как он ни старался подавить его, теперь только усилилось. Чувствовалось неотвратимое приближение развязки. Хотя и знал он, и убеждал себя, что Таргудай уже не такой могущественный, как прежде, да и сам он теперь не прежний беглый подросток, а владелец большого войска, однако страх перед ним, прижившийся за многие годы, крепко сидел в душе.

По длинному пологому склону в окружении охранного отряда он спускался в низину. Приближаясь, видел, как неподалеку от куреня трое подростков на невзрачных лошадках, пасшие стадо телят, наперегонки поскакали к юртам, тонкими криками оглашая округу. В это же время выехавшие на восточную сторону двое взрослых всадников, видно, собиравшиеся куда-то в степь, спешно повернули коней и скрылись за юртами. Копошившиеся по окраине немногочисленные люди разом исчезли из вида. Курень замер в ожидании.

В двух перестрелах от крайних юрт Тэмуджин поднял правую руку и остановил коня. Рядом стала пятая тысяча, выровнявшись, замерла, пестрея поднятыми копьями.

Нукеры пустили в обе стороны свистящие стрелы. Остальные четыре тысячи, распавшись на два крыла, двинулись в охват куреня. Стремительной рысью передвигаясь по склонам, скоро они заняли свои места, со всех сторон обложив курень.

Тэмуджин, внимательно осмотрев притихшую тайчиутскую ставку, подумал некоторое время и обернулся к Джэлмэ.

– Тебя здесь все знают, и ты сможешь поговорить с ним достойно. Съезди и передай ему мои слова: «Дядя Таргудай, после смерти моего отца вы взяли наши табуны и подданных. Пусть будет считаться, что вы взяли их на сохранение. А теперь я пришел за своим имуществом. Если согласны отдать, выйдите ко мне мирно, и мы обговорим все, а если не признаете моих прав, выйдите со своим войском, и мы честно сразимся на этих холмах. Пусть боги с неба посмотрят и решат наш спор».

– Передам ему слово в слово. – Джэлмэ с готовностью тронул коня и, поддав поводьями, поскакал рысью.

Тэмуджин неотрывно смотрел ему вслед. Когда тот приблизился к куреню шагов на триста, из-за ближних юрт вышли несколько вооруженных людей в шлемах и доспехах. За ними, среди юрт, не высовываясь всей толпой, собирались другие; тут и там, поодиночке и небольшими кучками, они выезжали наружу, осматривали окрестности, заполненные войсками. Многие из них, видно, отпустив своих коней на пастбища, были пеши. Глядя на тех, Тэмуджин облегченно подумал: «Значит, они ничего не ожидали».

Джэлмэ все той же размашистой рысью приблизился к юртам шагов на полтораста. Тэмуджин слышал, как он что-то крикнул тайчиутским воинам, и те дали ему дорогу. Придерживая коня, он шагом проехал к ним и скрылся за юртами.

Всадников и пеших воинов на краю куреня становилось все больше. Чернея шлемами и доспехами, они заполняли окраины. Пешие, выстраиваясь между внешними юртами, держали наготове луки.

Время тянулось томительно долго. Ветер с востока усиливался, порывами шумел в ушах, выбивая слезы из глаз. Тэмуджин сидел в седле, подавляя нетерпение, суженными глазами глядя на юрты, за которыми скрылся Джэлмэ.

«Теперь назад пути нет, и будет то, что будет, – неопределенно, как о постороннем, подумал он и прерывисто вздохнул, – или смертельная битва, кровь и гибель людей, или все обойдется миром…».

Он оглядел свое войско: оно стояло на склонах в сотенных колоннах, неподвижно примолкнув, выжидало исхода.

Джэлмэ все не показывался. «Таргудай медлителен, – думал Тэмуджин, рассчитывая время. – А если сейчас он пьян, до него не скоро дойдет то, что скажет ему Джэлмэ. Долго будет переспрашивать, допытываться. Пока он уразумеет, сообразит, что ответить, пройдет еще какое-то время… Как же на него подействуют мои слова? Взбесится от ярости? Будет ругаться и плеваться на всю юрту. Но на дархана не поднимет руку, на это он и пьяный не решится…»

Прошло еще много времени, когда наконец между юртами появился Джэлмэ. Рядом с ним, чуть приотстав, показался на черном коне другой всадник. Выехав, они пустили коней легкой рысью. Второй всадник по виду был пожилой, в синем дэгэле и коричневой войлочной шапке. Добротный жеребец под ним шел, послушно отзываясь на каждое шевеление поводьев, замедляя свой легкий бег, когда тот сдерживал его. «Таргудай кого-то на переговоры послал, – догадался Тэмуджин, успокаиваясь. – Видно, какого-то старейшину уговорил, значит, все обойдется миром. Но кто же это?»

Он пристально, до предела напрягая зрение, вглядывался в этого сгорбленного в седле старого человека, пытался узнать в нем кого-нибудь из знакомых, кого он раньше здесь, во время своего плена, видел, и не мог. Старик рядом с Джэлмэ рысил, покорно опустив плечи, всем видом показывая мирное намерение… И вдруг, когда они приблизились уже на перестрел, Тэмуджин с великим изумлением узнал во всаднике самого Таргудая. Он привстал на стременах, всматриваясь в него, и не мог поверить, что это сам тайчиутский властитель едет к нему и у него такой побитый, подавленный вид. Раньше, живя у него в плену, Тэмуджин видел его каждый день – и на ногах, и в седле, и сидящего за очагом – тот неизменно держал себя властно, осанисто выпятив живот, подбоченившись, злобным взглядом оглядывая все вокруг. Теперь же перед ним был неузнаваемо изменившийся – согнутый, сжавшийся, с опущенной головой – совсем другой Таргудай.

Приблизившись, Таргудай с потемневшим лицом и мутными глазами глядя на него, слез с коня и неуверенным, подрагивающим голосом обратился к нему:

– Тэмуджин, племянник мой, отойдем же в сторону, я хочу наедине поговорить с тобой.

Тэмуджин, ощущая теперь какое-то новое, смущенное чувство оттого, что грозный тайчиутский нойон первым сошел с коня и униженно просит его, как-то разом потерял свою прежнюю решимость и вражду. Он тоже сошел на землю, передав поводья Бэлгутэю, и, не глядя на Мэнлига, движением бровей пытавшегося дать ему какие-то знаки, пошел за Таргудаем. Тот вел своего коня в поводу.

Они отошли шагов на пятьдесят.

– Тэмуджин, сынок мой! – остановившись, вдруг заплакал Таргудай. По морщинистым, опавшим щекам его текли слезы. – Прости меня за прошлое! Я ведь не хотел плохого, я только лишь пугал тебя, хотел, чтобы ты научился уважать старших. Ни убить я тебя не собирался, ни покалечить. Я бы и так вернул тебе потом все… ах, это глупая моя голова виновата, видно, совсем ослабла на старости лет… Но ты молод, душа у тебя чистая, и потому сможешь меня простить. Забудь все обиды, сынок мой Тэмуджин, и начнем все заново, будем дружить, как должны дружить соплеменники. Ведь кругом враги, вот и татары, я слышал, собираются на нас… Что думаешь, сынок мой Тэмуджин? Мы ведь одной крови, одних предков отпрыски. Неужели ты порушишь единство нашего племени, развяжешь войну?..