170 дней. Дневник мамы, потерявшей ребенка - Сойка Светлая

он сказал: «Это мы сделали с ней!» И я тихо ответила: «Я знаю…» Он не подходил ко мне. И я поняла, что больше и не подойдёт. И я решила, пусть так и будет. Так и должно быть. Я буду расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь.

Он мерил тяжелыми шагами улицу, одетый в одну футболку… Ведь своей курткой он укрыл Соню. Я спросила, не холодно ли ему?.. И тут же поняла, что он ничего не чувствует… Я поняла, что он не в себе, и мне нужно сделать все, чтобы хоть как-то помочь ему.

Это очень странно… В этот страшный момент я не могла плакать…

Саша рыдал, кричал… а я не могла плакать. Но я думала о нем. Я знала, что судьба Сони в руках врачей, в руках Творца, в руках самой Сони… И я пошла домой, чтобы принести Саше куртку и свидетельство о рождении, которое попросил врач.

Вернувшись, я увидела, как он начал кричать, что он был ужасным отцом, что он виноват. Но, я-то знала, что это не так. И я почувствовала, что я должна сделать то, что нужно, чтобы вытащить его. Даже если он никогда больше не захочет видеть меня, даже если он будет ненавидеть меня до конца своих дней. Сейчас я должна сделать все, что могу. Я подошла к нему, очень уверенно. Встала напротив, взяла очень крепко его за плечи и встряхнула, а потом сказала громко и уверенно: «Посмотри на меня!» Он поднял заплаканное лицо… — «Ты был самым лучшим отцом в мире, ты понял?! Не смей говорить так! Ты слышишь меня?!» Он на мгновение как будто остановился и посмотрел на меня уже более осмысленно… Потом закивал, но все равно отошёл от меня. «Ничего, это не важно. Я потом буду думать о себе. Я причинила так много боли этим двум людям, что у меня впереди была ещё целая жизнь, чтобы принять свою карму в полной мере.»

Через какое-то время мы оба стояли и смотрели на машину скорой помощи. Время как будто замедлилось… Ничего не происходило… Саша стал снова терять самообладание: «Что они там делают?! Почему они ничего не делают?!» — «Саша, они делают все что могут, поверь».

Через пару мгновений он повернулся ко мне и сказал: «Я очень тебя люблю. Мы вместе. Я не оставлю тебя». И я обняла его, а он меня. Мы стояли так, и я слышала, как Саша плачет… Я так и не могла заплакать… Я не знаю почему. Но я чувствовала огромное облегчение от того, что он не ненавидит меня. Он любит меня. И мы сейчас вместе.

Мы стояли и каждый из нас говорил с Творцом, с ангелами, с душой Сони. Я поняла, что теперь буду ценить каждое мгновение с ней. Какой бы она ни была. Даже если мне придётся ухаживать за инвалидом, даже если наша жизнь превратиться в ожидание хороших новостей между походами в больницу. Я была готова к любому исходу, лишь бы она была жива… Я просила Творца дать нам ещё один шанс!

Но тут я вдруг почувствовала, что она не хочет… Она вернулась ненадолго, да. Но она бы не хотела жить в коме, или быть инвалидом, или постоянно мучиться от боли. И тогда я сказала: «Милая моя, я приму любой твой выбор. Прошу тебя, сделай так, как лучше для тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива». И тогда мне показалось, что я ее отпустила… И буквально через минуту вышел врач и сказал: «К сожалению, она умерла»… На часах было 1:45.

Ко мне подходили полицейские, участковый, врачи и следователь… Они задавали одни и те же вопросы… Я отвечала. Потом мы пошли в наш дом, и следователь и участковый пошли с нами. Они должны были провести обязательные процедуры описания места происшествия и зафиксировать показания. Все растянулось до 3:30, и мы должны были ещё поехать в полицейский участок. Но следователь предложил перенести приём на 8 утра, чтобы все хоть немного выспались.

На утро мы поехали к следователю и провели там за дачей показаний 4,5 часа. Следователь и его помощники — очень хорошие люди. Не безразличные. Такая тяжёлая у них работа. Но они при этом остаются людьми.

Следователь тогда сказал, что, к сожалению, у них очень много похожих дел. 3–4 случая в месяц только по Приморскому району Петербурга. И все дети из благополучных, любящих семей. Следователь забрал Сонины гаджеты. Сказал, что следствие будет идти примерно 3–4 месяца.

Когда мы сидели у следователя, приходила женщина. Она забрала телефон своей дочери. Дочь этой женщины тоже покончила с собой. Эти несчастные дети и такие же несчастные родители… Горе стало не просто близко. Оно стало частью нас.

Я все ещё не могла плакать. Не могла думать. Я была как будто под водой.

Приехали наши друзья — Дима с женой Катей. Они и отвезли нас домой. И вот тогда я обняла Сашу стала истошно кричать. Я кричала и рыдала. Я плакала… И вот, с тех пор я не могу остановить слёзы.

Позже днём снова приезжал следователь с командой помощников. Они искали записки, рисунки, дневники. Все, что хоть как-то может объяснить или прояснить ситуацию. Они фотографировали квартиру, описывали подробно помещение, делали замеры окна… Один из следователей сказал не громко, но я слышала: «Какое хорошее место… А ведь у девочки было все, о чем можно только мечтать…»

На следующий день к нам приехал наш друг Дима, чтобы отвезти нас в санаторий «Дюны». Я собирала вещи, а Саша с Димкой были на кухне. И тут я услышала Сашин смех… «Господи… он смеётся?.. Да, точно… смеётся!..»

И в тот момент я почувствовала какую-то безотчетную надежду и радость, как будто у нас появился шанс, как будто мы ещё сможем жить и может даже будем улыбаться и смеяться однажды?.. Саша ушёл умыться, а я подошла к Диме и обняла его:

— Спасибо…

— За что?…

— За его смех…

— Ну, что ты… а для чего ещё нужны друзья?.. — смутился Димка.

«Дюны» — это санаторий в пригороде Петербурга, очень красивое, спокойное место, с живописными пейзажами соснового леса и чистых озер в округе.

Когда мы приехали туда и зашли в главное здание, то сначала растерялись, увидев постояльцев. Все как один с переломанными конечностями и на костылях… «Очень жизнеутверждающе», подумала