Золушка для плохиша - Алёна Снатёнкова

Черт.

Как горит-то. Будто я ведро васаби проглотила и табаско сверху запила. Ей-богу, слезы по щекам потекли. Если бы не тушь водостойкая, то я тут же превратилась бы в панду.

Может, этот пирог был специально для Гаргамеля? Да какой там. Она мучное не ест.

Вода. Точно. Вода поможет.

Смотрю, а Мартынов уже бутылку мою себе захапал. Других на столе нет, а я сейчас не в том настроении, чтобы по чужим холодильникам шнырять.

- Отдай. Это мое.

- Вообще-то мое.

- Мартынов! – цепляюсь за пластик и на себя тяну.

- Шевченко! – не отдает.

Но я же сильная. Один рывок, другой, уже оба танцуем на одном месте, а потом отскакиваем друг от друга, когда кто-то из нас давит на бутылку так, что все ее содержимое летит в разные стороны. Ну, как в разные. На меня.

Идиотка. Вот кто я. Додумалась же в белом приехать. Теперь приходится руками прикрывать все, что просвечивается.

Гадство. Хорошо еще, что я не из отряда стесняшек. Не то бы от стыда уже сгорела.

Зато Мартынов...

Озабоченный Мартынов - повеселел.

- Может, еще по кусочку? Готов съесть все, только на брудершафт.

Торжественно клянусь: я больше никогда не буду приходить к Мартынову в гости без сменной одежды.

- Ты знаешь, где моя комната. – Демьян еще раз обводит глазами мокрые пятна на моей одежде и удовлетворенно выдыхает. – Проводить?

«Если только до морга», - думаю я, а вслух говорю:

- Не заблужусь.

Сделав шаг назад, я тут же двигаюсь по знакомому маршруту к уже почти родному шкафу. Если так и дальше будет продолжаться, то придется просить Мартынова выделить мне свободную полочку. Не буду же я вечно тырить его рубашки и расхаживать в них как в своих.

Хотя, на мой взгляд, мне они идут больше.

Стянув с себя сарафан и кинув его на край кровати, открываю шкаф и вытягиваю оттуда первую попавшуюся футболку. Я – за разнообразие. Даже в воровстве. Мартыновская рубаха у меня уже есть, пришла очередь для нового трофея.

Блин, как же во рту все горит.

Либо тетя Зоя - шпионка Гаргамеля и все время прикидывалась добренькой, а на самом деле люто меня ненавидела, либо… Зачем гадать, если можно узнать, на кой черт она решила яблочный пирог перцем посыпать.

На звонок она отвечает после второго гудка:

- Уже попробовали, да?

И смеется так ехидненько. Бр-р-р.

- Теть Зой, что за дела? Отравить меня вздумали?

- Бог с тобой, Оливка. Как ты так подумать могла? Да и от перца не умирают.

- От количества зависит. Судя по тому, как мой язык пламенеет, вы не поскупились на приправку.

- Горько?

- Нет, блин, сладко, – тихо рычу, футболку одной рукой разворачивая.

- А должно быть горько, – и опять этот смех. Да сколько можно? Стоп!

- Какое еще горько? Теть Зой, вот совсем не смешно. Я-то думала…

- Я ж людей насквозь вижу, деточка. Да тут и смотреть внимательно не надо, чтобы мысли твои прочитать. А горько, оно и в Африке горько. Эх, дожила до того момента, когда наша Оливка…

- Так, а меня зачем подставили? – перебиваю ее, усаживаясь на кровать. – Вы хоть представляете, как я…

- Облажалась? Или как молодежь это называет? Чтобы ты не врала, что пирог мой сама приготовила.

- Я и не собиралась.

- Конечно-конечно. И в муке ты обвалялась, потому что она для кожи полезна. Мне-то не рассказывай, сама так однажды делала. А он меня заставил при нем мастер-класс по лепке вареников показывать. Пришлось за один вечер научиться готовить. Вот тебе я такого не пожелаю. Так, а теперь не болтай, а беги к принцу своему и молоком его отпаивай. А то горько ему там.

В течение нескольких секунд я прислушиваюсь к шороху за дверью, а потом вспоминаю про телефон возле уха.

- Ой, ведьмы приехали. Оливка, подожди минутку. Мачеха твоя шибко счастливая. Песню вон поет.

Чего?

У Гаргамеля праздник? И без меня? Эх, я столько сил в нее вложила, а она поет, когда меня дома нет.

- Вести с фронта, – докладывает тетя Зоя. – Про какой-то праздник говорят. Златка шутит, что они как на бал собираются.

Какой к черту бал?

Они там все с ума посходили за одни сутки?

- Уже иду, – кричит она громко, а затем шепотом добавляет: - Про подругу еще говорили. Кажется, она праздник устраивает.

Подруга, которая Мартынова?

Мать Демьяна?

И чего я тут кровать задницей мну?

Вперед, Шевченко. Покори Мартынова красотой своей, а затем допроси.

Бросаю последний взгляд на свое отражение в зеркале, еще раз убеждаюсь, что стиль одежды у Демьяна лучше, чем воспитание, и покидаю чужую спальню. Вечно там проторчать я точно не смогу, да и желания, честно говоря, нет.

- Это еще зачем? – доносится мужской голос, а затем вижу и самого парня, который меня не замечает и по телефону разговаривает. – Говорю же, не получится. Я занят. Пап, не доставай. Приеду, когда смогу. Не раньше.

Я с досадой вспоминаю, что проект, который готовила для конкурса, еще не сделан. Между прочим, осталось две недели до сдачи. Как все успеть-то?

Фирма Мартынова ждать не будет. Нужно не забывать, что это мой шанс.

А я…

- Куда-то спешишь?

- М? Нет. Подождут.

- Ну и правильно. Они подождать могут, а я нет.

- Ты о чем?

Мартынов склоняет голову и внимательно смотрит на меня.

- Если я задам тебе вопрос, ты ответишь на него честно?

- Не знаю. От вопроса зависит. Если ты спросишь, сколько у меня девушек было до тебя, то мне придется…

Идиот. Вот как можно быть таким бесячим?

- По какому поводу твоя мать собирает шабаш?

И не надо на меня так смотреть. Шабаш - он и есть шабаш. Вечеринкой или балом его не назовешь, если там ведьмы будут.

- Ты еще не видела приглашения?

В твоем шкафу, что ли?

- На мое имя?

- Ага. Я настоял, чтобы тебе пришел отдельный конверт. Не передали еще?

Я хочу презрительно покачать головой и ляпнуть какую-нибудь глупость насчет мужской логики, но вовремя вспоминаю о другом:

- И какой повод? Надеюсь, никто не будет отмечать покупку салона красоты?

- Говорю сразу, я сделал все, что мог.

- Но у меня не получилось отменить приглашения для твоей мачехи и сестры, – спустя минуту договаривает Мартынов.