Неизвестный псевдоним Бога - Юлия Ефимова

Клим перевел взгляд на Максима и усмехнулся.

– Пять минут назад был нормальный, – сказал он. – По-моему, на него так действует ваша дочь. Вообще у вас семейка…

Таша, не дав договорить Климу, сказала:

– Тормозите, за семейку могу и ударить, будет не больно, но довольно обидно.

– Понял, – примирительно сказал Клим. – Тогда пойдёмте искать суслика, мне очень нужно на него посмотреть.

– Пойдемте, – согласилась Таша. – Это калифорнийский суслик и, боюсь, в России не выживет.

– Думаете? – подавая руку, сказал Клим, он уже спустился и старался безболезненно снять Ташу.

– Хотя, – засомневалась она, – мы, русские, всегда недооценивали американцев, возможно, Дуса – второй Рэмбо.

На этих словах она спрыгнула, Клим, пытаясь поймать её, не удержал равновесие, и они вместе упали на землю.

– Неужели нельзя было удержать меня?! Не такая уж я и толстая, – тихо, почти на ухо сказала Таша, лежа сверху на Климе. – Да что это за вечер позора у меня сегодня? Еще и зрителей столько вокруг.

Удивившись, что этот остряк не отвечает, она подняла голову и посмотрела на него. Он тяжело дышал, и что-то в нем сильно изменилось, наверное, взгляд. Из презрительного он стал удивлённым, словно увидел что-то очевидное, то, что по глупости не замечал до сих пор.

Позже было всеобщее знакомство, поиски Дусы, но одно оставалось неизменным – Клим притих, словно не мог прийти в себя после их падения, и старательно избегал Ташиного взгляда.

* * *

Клим не спал всю ночь, нужно было многое прочитать, о многом подумать, но сон всё равно сморил его под утро. Лежа на столе в отцовском кабинете, он видел во сне детство, Космос, Даймонд и Клим – друзья на все времена. Во сне воспоминания его уносили его в тот далекий год, когда они расставались. Школа закончилась, и впереди была новая жизнь. Юрка и Клим улетали в Москву на учебу, Димка оставался в городе Н, поступал в педагогический институт. Хоть и летели два друга вместе, но понимали, что в огромной Москве с её необъятными просторами, да и в режиме учебы, на встречи у них будет времени немного, поэтому прощались все втроем.

– Знаете, друзья, – первым сказал Юрка, это был последний вечер перед отъездом, и надо было что-то говорить, но никто не знал, что именно, – в жизни может произойти всякое, но вы должны знать, что у вас есть друг, который поможет вам всегда и во всем, чего бы мне этого ни стоило.

– Да ладно, – засмеялся Димка, – что за пафос? Все нормально, жизнь продолжается, будем звонить друг другу, ходить в гости на дни рождения детей, всё только начинается.

– Я горд тем, что у меня такие друзья, – Клим решил тоже сказать свое мнение. – Помните, как у Аристотеля: «Друг – это одна душа, живущая в двух телах».

В детстве у них была такая игра: они выбирали высказывание древних философов и пытались его оспаривать, для трех ботанов это было самое увлекательное развлечение на свете, не считая, конечно, шахмат. Бедному же Аристотелю обычно доставалось больше всего за его не всегда однозначные выражения.

– Так вот, сегодня я соглашусь с ним, только добавлю, что в нашем случае одна душа живет в трех телах.

Юрка, улыбаясь, хотел что-то ему ответить, но вместо слов у него получался странный скрип. От абсурдности ситуации Клим проснулся, но странный скрежет не прекращался. В окно светило яркое летнее солнце, а на подоконнике сидел виновник вчерашнего балагана, странный суслик, больше похожий на белку, черный, с пушистым хвостом, и внимательно смотрел на лежащего на столе Клима. Руки затекли, а фотографии с места происшествия, которые любезно ему вчера передал Максим, прилипли к ним.

– Привет, Дуса, – сказал Клим. – Будем знакомы, я вот о тебе много наслышан, можно сказать, вчерашний вечер у меня прошел под девизом «спасем суслика», так что заходи, не чужие мы с тобой уже.

К удивлению, суслик не убегал, а продолжал внимательно смотреть на Клима, делая вид, что понимает.

– Ты, наверное, друг мой, голоден, – догадался Клим и взял тарелку с орешками, которую вчера захватил с собой в комнату. Когда Клим проводил мозговой штурм, то орех помогал ему в этом стопроцентно. Это была привычка, переходящая в ритуал.

– Держи. – Клим поставил орехи чуть ближе к суслику. – Прости, всё, что осталось, я не ждал гостей. Да не бойся ты меня. – На этих словах он отошел от подоконника и сел обратно за стол. – Не буду я тебя ловить по одной простой причине – я тебя боюсь. Поэтому ешь спокойно и проваливай, желательно к своей новой хозяйке.

Впереди Клима ждал тяжелый день, ночью он набросал план, с кем необходимо встретиться сегодня и поговорить. Потихоньку, чтоб не разбудить маму, Клим принял душ и, даже не заходя в столовую, вышел из дома.

– Здравствуйте. – Навстречу ему во двор зашел участковый со смешным именем Арсений.

– Здравствуйте. – На самом деле Климу не очень хотелось терять время, и от неожиданной встречи он поморщился. Арсений, видимо, был наблюдательным человеком, потому что сказал:

– Не переживайте, я ненадолго. Вы мне показались человеком наблюдательным, поэтому хочу обратиться с просьбой. На вашу соседку, вероятно, готовится очередное нападение. Я не прошу следить за ней и охранять, но вы все-таки живете по соседству и, как говорит мне моя интуиция, либо работаете в органах, либо раньше были полицейским. В общем, у меня к вам просьба: если заметите что-то необычное, каких-то подозрительных людей рядом, сообщите срочно мне. – На этих словах Арсений протянул ему визитку.

После сказанного Клим смотрел на участкового уже совсем по-другому.

– Ну, с интуицией у вас всё прекрасно, – сказал он. – Я ваш коллега, правда, из столицы, здесь нахожусь в отпуске. Но у меня два встречных вопроса: первый – откуда такой интерес к моей соседке? Тут, как я понимаю, не ваша земля. И второй – с чего вы взяли, что на эту женщину-катастрофу готовится какое-то нападение?

– А давайте я вам расскажу всё в машине? Ведь вы куда-то спешили, вот я вас и подвезу. – Участковый был на редкость обаятельным парнем, и Клим сразу расположился к нему.

– С удовольствием, – сказал он. – Отвезите меня в гостиницу «Звезда».

* * *

Жуля уже третий день хотела умереть, мир потерял краски и стал плоским и бледным, как кадр на киноленте, словно застыл в вечности. У неё, как у тонкой натуры, такое бывало частенько, но сейчас имело большие размеры и глубину, чем обычно. Даже детское желание быть круче этой дуры Ташки Петровой не спасло и не привело её вчера в чувство. Постоянное внимание мужа и его любезное держание Жулиной руки казались ей лишь проявлением собственнического инстинкта и не успокаивали, а, наоборот, бесили, еще больше приводя в ярость. Лишь только звонок сыну за границу, где тот учился, немного смирил её с действительностью. Сейчас ей необходимо было найти способ вернуть себя, вытащить, как Мюнхгаузен за волосы, из этой трясины под названием депрессия, но пока решение не находилось. Платон раздражал её сейчас больше обычного, и она решила, что как только встанет на ноги, сразу разведется с ним и улетит в Европу к сыну. Всё: и подстриженная лужайка красивого дома, и огромный дог, и даже крепкий кофе в фарфоровой чашке – абсолютно все её сейчас раздражало. И даже подарок любимого человека сейчас приносил лишь боль.