Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна) - Диана Ибрагимова

Аринд наконец отделил голову от туловища и сунул в руки Зенфреду.

– Издеваешься? – вспылил тот. – Почему я должен это нести?

– Если появится ещё один, мне нужно будет держать в руках меч, а не гронулью башку, – сказал Аринд, вынимая из глотки червя нож. – Так что нести её будешь ты.

Они прошли несколько улиц и, оказавшись на площади, направились к освещённому лучше других зданию в два этажа. У входа Зенфред вспомнил, что солдатские плащи лучше бы снять.

В питейной пахло перегаром вперемешку с дымом. Едва хлопнула входная дверь, все, кто был внутри, обернулись, разглядывая вошедших. Аринду сделалось не по себе. Скопления людей пугали его гораздо больше тёмных переулков. Зенфред поплёлся к стойке.

– А я тебе говорю, налей!

Захмелевший мужик ударил ладонью по дереву, мутные стаканы жалобно задребезжали.

Грун отодвинул бутыль и брезгливо вытер руки потемневшим полотенцем.

– Выпивка подорожала, твоих грошей и на глоток не хватит.

– С какой стати она подорожала, жирный ты жмот?! – брюзжал пьяница так, что слюна разлеталась во все стороны.

– Доставать спиртное труднее стало, вот и цена поднялась, давай, проваливай, задаром не налью, – отмахнулся хозяин питейной.

Он выглядел на порядок приличнее остальных. В добротном костюме, поблёскивающей на груди цепи из белого металла и зализанными до блеска рыжими волосами. Грун оценивающе оглядел незнакомцев с ног до головы и только затем спросил:

– Выпивки или табаку?

– Мы на продажу, – сказал Зенфред, показывая гронулью голову. – А ещё нужна комната, еда и купальня.

Он едва держался на ногах, но продолжал пользоваться магией. Аринд заметил это по его дрожащим рукам.

– Тридцать монет.

– Я, по-твоему, идиот? Это белый гронул. Пятьдесят и не меньше.

– Если не нравится цена, попробуй продать в другом месте, – Грун хитро сощурился.

– Пятьдесят за головы и не меньше сотни вот за это, – Зенфред выложил на стойку солдатский плащ.

При виде него хозяин сразу же стал уступчивей и принялся осторожно расспрашивать, где они его раздобыли, но так и не получив внятного ответа, молча отсчитал полтораста монет.

Летфен постоял возле обезглавленной гронульей туши и, не зная куда податься, поплёлся к дому Ферона. Город накрыла ночь. С неба падали мелкие, похожие на пыль снежинки. Заметно похолодало, и Летфен стучал зубами, кутаясь во всю одежду, какая у него нашлась. Из трубы Фероновой халупы вилась струйка дыма. Если торговец ещё не знал новостей и того, что Авердо продал Летфена язычникам, можно было попробовать попроситься на постой. Летфену не хотелось идти в питейную Груна, и он уже подумывал о том, чтобы ночевать где-нибудь на старой конюшне вместе с дикими собаками. Лошадей там давно не держали из-за того, что после завала пробраться в город можно было только по узким лазам, а вот солома осталась.

Летфен три раза пнул дверь.

– Кого там принесло?

– Да я это.

Ферон распахнул дверь и уставился на Летфена во все глаза.

– Рыжий! – выдохнул он, едва не выронив изо рта трубку.

– Ну, чего ты встал, как будто привидение увидел? Пусти, пока от холода не околел. Я тебе даже денег дам.

Ферон отошёл, пропуская Летфена, опустил засов и вернул топор обратно на стену. Кот спрыгнул с подушки и принялся тереться у ног Летфена. Тот с отвращением стянул с себя измазанное гронульей жижей тряпьё и повесил сушить возле камина. Комнату заполнил сладковатый запах.

– Есть у тебя умыться? – спросил Летфен, разглядывая своё отражение в медном тазу.

Ферон молча поставил перед ним ведро с водой, на дне которого белели светочные камни, сунул в руки ковш и уселся в кресло.

– Я слышал, Авердо продал тебя Синлю, а тот скормил гронулу.

– А я вспорол ему брюхо и выбрался, – сообщил Летфен, фыркая и отплёвываясь. – Видишь, грязный какой. Весь в гронульих кишках.

– С чего вдруг они тебя отпустили?

– Да кто бы меня отпустил, Ферон! – Летфен обернулся к нему, показывая стёртые до крови запястья. – Ты сидишь тут, как ворона в гнезде, ничего дальше собственного клюва не видишь. Гронул с цепи сорвался, половину города распотрошил, там трупы на каждом шагу. Из язычников живых вообще никого. Ладно, хоть червя кто-то пришиб. Валяется возле площади.

– Врёшь! – Ферон подался вперёд.

– Выйди, полюбуйся, пока снег не засыпал. Неужели криков не слышал?

– Тут каждый день кто-нибудь кричит, – отмахнулся торговец. – Точно брешешь. Как же ты выбрался, если гронул всех порешил?

Летфен стянул с себя грязную рубаху и принялся намывать шею.

– А я бессмертный, – сказал он. – От яда не помираю, и червяки меня не едят.

Кот мурчал, вертясь у его ног. Ферон закурил, перебивая гронулью вонь табачным дымом.

– Сыграем в араман? – помолчав, предложил он.

– Сыграем, – устало кивнул Летфен. – Только поесть бы чего. С ног валюсь.

Ферон выскреб из котелка остатки каши, налил в кружку рябиновой настойки и поставил на столик возле кресла. Летфен сел на пол, скрестив ноги, и принялся уплетать ужин за обе щеки. Серый забрался ему на колени и стал тереться об руки, мешая есть. Ферон сделал большой глоток и со стуком поставил бокал. Доставать ящик с игрой он не спешил.

– А ты знаешь, – пробубнил Летфен с набитым ртом, одной рукой почёсывая кота, – что у твоего Серого яиц нет?

Ферон поперхнулся.

– Чего?

– Я говорю, кошка это. И брюхатая. Котята будут скоро.

Серый растянулся у него на коленях, мурлыча от удовольствия.

– Да кто их разберёт, – отмахнулся Ферон. – Я котам под хвосты не заглядываю. Будет Серая, значит.

Летфен облизал чашку, залпом выпил всё содержимое кружки, икнул и сказал:

– Ну, тащи свой араман.

– Иди-ка ты спать, – Ферон поворошил кочергой поленья в камине. – А сначала тряпки свои убери. Воняют, спасу нет.

* * *

Хозяин пересчитал деньги, окликнул паренька-разносчика лет двенадцати и велел ему передать кухарке, чтобы та приготовила ещё два ужина.

– А вы двое, – обратился он к помощникам, – принесите дров. Я пока покажу гостям комнату.

Похожий на Груна как две капли воды молодой мужчина занял место за стойкой. Аринд и Зенфред поспешили вслед за хозяином наверх, где тот показал им комнаты и отдал ключи.

Купальню плохо прогрели, потому Аринд оттирал грязь наспех и без особого удовольствия. Обмывшись, он натянул принесённую мальчишкой чистую одежду. Льняная туника оказалась великовата, но зато приятно пахла и не раздражала кожу. Зенфред с наслаждением отмокал в деревянной лохани, он почти не мёрз оттого, что тело теряло чувствительность.