Потерянный рыбак - Э. Энн Джуэл

что ему предстоит сделать выбор. И это должно было подготовить меня. Но подготовиться к потере того, кого любишь больше всех на свете, было невозможно.

Когда он начал ослаблять свою хватку, я крепче прижалась к нему.

— Еще десять секунд, — прошептала я, уткнувшись лицом в его шею и глубоко вдыхая.

Фишер отсчитывал от десяти.

— Десять.

Поцелуй в голову.

— Девять.

Еще один поцелуй.

И так до одного.

Когда он отпустил меня, когда мы отпустили друг друга, у меня было все, что нужно, чтобы пройти еще один день, еще один раунд. Еще одну милю в марафоне.

Глава 16

Этот первый крик.

Ничто так не символизирует жизнь, как первый крик ребенка. Он словно объявляла о своем месте в мире. Такое же равное и достойное, как и все остальные.

Жизнь будет трудной.

Жизнь будет прекрасной.

И ему придется бороться за то, чтобы найти в себе мужество сохранить этот голос, а не заглушить его чувством вины или обстоятельствами. Ему придется делать трудный выбор, иногда предпочитая собственное счастье чужому.

За кого мы умерли?

Ради кого мы жили?

Есть ли правильный ответ?

— О… боже… мой… — Я изумленно выдохнула эти слова.

— Ты стала свидетелем редкого момента. — Холли оглянулась на меня и улыбнулась, принимая роды с неповрежденным амниотическим мешком.

Спокойная девочка с одной рукой на голове, а другой — у рта. Я воочию увидела, как выглядит ребенок в утробе матери. Она была вне матери, но еще не родилась.

— Это мой первый. — У Холли навернулись слезы на глаза, когда мы наблюдали за этим явлением вместе с ошеломленными родителями, доулой (обученные компаньон или компаньонка, которые поддерживают другого человека в течение значимых жизненных ситуаций) и фотографом на родах.

— С ней все в порядке? — спросил отец, его голос немного дрожал.

— Она в полном порядке, — прошептала Холли, проводя пальцем по тонкому мешочку и касаясь ножки ребенка.

— Что ты делаешь? — спросила мама новорожденной.

Холли пожала плечами.

— Я могу удалить мешок прямо сейчас, или мы можем оставить ее еще на несколько минут, если вы хотите подольше насладиться моментом.

Приняв сотни родов, Холли по-прежнему относилась к каждому рождению так, словно и она сама переживала чудо в своей жизни. Я тоже это чувствовала.

Фотограф сделал множество снимков этого редкого момента. Один из восьмидесяти тысяч родов. Я знала, что, возможно, никогда больше не стану свидетелем этого.

Когда Холли и мать девочки извлекли ребенка из плодного мешка, я рассмеялась, но это был скорее всхлип, поскольку слезы неудержимыми потоками текли по моему лицу.

* * *

— Я ВИДЕЛА, КАК РОДИЛСЯ РЕБЕНОК! — Я вбежала в дом в восемь часов вечера в четверг. Я не знала, есть ли кто-нибудь дома. Я не разговаривала ни с Рори, ни с Роуз уже более восемнадцати часов. А Фишера я не видела с субботнего вечера в его доме — с того случая с вином. — Ау? — Я побежала по коридору.

Никого.

Я побежала вниз по лестнице.

Никого.

Я проверила гараж.

Машины Роуз не было.

Слишком много адреналина бежало по моим венам. Я должна была кому-то рассказать, поэтому в темноте побежала к дому Фишера. Когда я добралась туда, из моих легких вышло еще больше воздуха. Мне хотелось плакать, потому что все, что мне было нужно, — это человек. Любой человек, с которым я могла бы разделить свой день. Но машина Энджи стояла на подъездной дорожке. Несмотря на полное отсутствие бодрости к этому моменту, я подбодрила себя.

Если бы я была его явным выбором, мы бы уже были вместе. Никаких секретов. Никакого чувства вины. Но он так и не сделал свой выбор, потому что с одной стороны была я, а с другой — Энджи и вся его семья. Не то чтобы я не нравилась его семье, но они ни за что не стали бы пожимать плечами и целовать Энджи на прощание, а потом с распростертыми объятиями повернулись бы ко мне.

Ни за что.

Одна из многих причин, по которым я любила Фишера, заключалась в том, что у него была такая дружная семья, которая распалась в моей собственной жизни, когда я больше всего в ней нуждалась.

— Она уехала из города.

Я повернулась и остановилась в конце его подъездной дорожки, когда Фишер подошел ко мне в шортах для бега и толстовке.

Он вытащил наушники.

— Она попросила меня отвезти ее машину на замену масла, если у меня будет время. — Он пожал плечами. — Мне показалось, что это хороший поступок.

Еще одна причина любить Фишера Мэнна.

— Один из восьмидесяти тысяч детей рождается на свет en caul. Это значит, что он выходит из тела матери еще в амниотическом мешке. Это самое удивительное зрелище. Я… — Я покачала головой. — Я даже не могу это описать. Но я видела это. Я. Видела. Это!

Он усмехнулся, в его глазах появился блеск в свете уличного фонаря.

— Тебе нужно кого-нибудь поцеловать?

Моя улыбка едва не расколола мое лицо пополам, когда я покачала головой.

— Не кого-то. Мне нужно поцеловать тебя.

— Тогда чего ты ждешь?

Я хихикнула, бросилась в его объятия и поцеловала его, прижав руки к его волосатому лицу. Он схватил меня за задницу обеими руками. Тогда я отпустила его губы и повернулась, чтобы посмотреть на его руку.

— Тебе сняли гипс. Как ощущения?

— Лучше на заднице. — Он снова схватил меня за попу и притянул к себе. — Ты идешь в дом? Или ты просто пришла поглазеть на него?

Я закатила глаза.

— В моем доме никого не было. А мне нужно было кому-то рассказать, вот я и прибежала сюда.

— Значит, я просто кто-то?

Схватившись за горловину его толстовки, я откинула голову назад.

— Я разделяю тебя, поэтому ты должен разделять меня и мой энтузиазм. Если хочешь знать, я сначала искала маму и Роуз, потому что иногда я ценю самосохранение. И я вспомнила об этом, когда добралась сюда и увидела машину Энджи.

— Пошли, подстрижешь мне бороду, прежде чем я пойду в душ.

— Твой гипс снят.

Он медленно усмехнулся, убирая мои руки от горловины своей толстовки и прижимая их к своему лицу и бороде, которую он хотел, чтобы я подровняла.

— Пошли, подстрижешь мне бороду, пока я не пошел в душ. — Фирменное выражение Фишера всегда казалось озорным, но только со мной. Я никогда не видела его таким же, когда он смотрел на других людей.

Не на своих друзей, Рори и Роуз.

Не на свою невесту.

Не