Каприз - Ирина Комарова

Планы Романа воплощались в жизнь с изумительной четкостью. Шумная компания, ввалившаяся в дом ближе к вечеру была принята с искренним радушием. Софья, в восторге от своей роли, выжидала момент, когда удобно будет устроить Ларину разговор с Сашенькой, а пока с упоением делилась новостями, которых она всегда знала почему-то раньше всех.

– Да, а вы знаете, что Николай Горшенин уезжает? У его отца есть деловые интересы в Германии и он давно хотел, чтобы Николай туда поехал, а тот все оттягивал, – Софья многозначительно стрельнула глазками в сторону порозовевшей Сашеньки. – Но два дня назад, отец категорически потребовал его отъезда. Говорят, был страшный скандал, и в конце концов, Николай сдался. Вчера он уже уехал в Москву, даже ни одного прощального визита не сделал! Честно говоря, от него я такой невежливости не ожидала. Хотя, может он просто был расстроен необходимостью ехать? В общем, в Москве он задержится всего на несколько дней, а потом на поезд и в Берлин! Он там останется на полгода, а может и больше.

Новость удостоилась шумного обсуждения. Под общий гомон Роман подошел к Софье и спросил:

– Мне показалось, что, судя по тому, как было подано это известие, у вас есть основания считать его особо интересным для мадмуазель Александры?

– О, да! Но только интерес и ничего больше. Николай стал ухаживать за ней с первого дня знакомства. Я думаю, что он даже был бы не прочь жениться на Александре, так что если бы с ее стороны было хоть малейший намек на ответное чувство, то сейчас она уже паковала бы вещи для поездки в Германию.

– Даже так? – Роман был неприятно удивлен и весьма озабочен вновь открывшимися обстоятельствами. Девица-то оказывается из разборчивых, и вовсе не стремится вырваться из под опеки. Дело может оказаться сложнее, чем задумывалось. – Послушайте, Софья, а какие отношения у нее с Дмитрием?

– Честно говоря, не знаю… Александра слушается его абсолютно, я бы так не смогла. А он относится к ней как-то непонятно: заботится и опекает даже не как отец, а как… дедушка. Вы таких наверняка видели – все молодые люди рядом с обожаемой внучкой сплошь болваны или мерзавцы и ни один, естественно, ее не достоин. А сам Дмитрий… не знаю. Скажем так, если он собирался начать за ней ухаживать, то у него было время, чтобы хоть как-то обозначить свои намерения.

– Софья, вы ангел, вы бесценное сокровище! – Ларин восхищался девушкой, а сам хмурил брови. Значит в планах следовало учитывать и возможное вмешательство Сотникова. Черт побери, надо подготовить запасной вариант. Так или иначе, не позже, чем послезавтра ему необходимо жениться на мадмуазель Александре Тулешовой. Роман заметил, что Софья ожидающая продолжения комплимента, с недоумением смотрит на него и тут же придал лицу необходимое восторженное выражение, – Виктору несказанно повезло!

– Вот и я ему то же самое постоянно говорю, – снисходительно улыбнулась девушка и, словно лебедь, поплыла в сторону Сашеньки.

– Дорогая, а вы знаете, что мы с Виктором опять помирились, теперь уже навсегда? – она отвела подругу в уголок, чтобы устроившись на маленьком диванчике, подробно посвятить ее во все подробности.

Сашенька слушала с непритворным интересом, описания бурных ссор и не менее бурных примирений Софьи с женихом занимали ее ничуть не меньше сентиментальных французских романов. (Последнее время она почувствовала вкус именно к такому чтению и мать Анастасии, княгиня Рощицкая, выписывавшая из столицы все новинки, исправно снабжала ее книгами из своей богатой библиотеки.) Больше всего, Сашеньку удивляло, как это Софья – взбалмошная, капризная, привыкшая всегда и во всем быть абсолютно правой – умеет, тем не менее, оставаться всегда милой и привлекательной. Не только Виктор не замечал столь серьезных, особенно для будущей семейной жизни, недостатков характера своей невесты. Большинство знакомых воспринимали эти дурные черты, как, всего лишь, забавные особенности барышни, а ее укоренившейся привычке всегда настаивать на своем, потакали, как безобидной прихоти хорошенькой барышни. Виктор баловал ее, казалось, с особенным удовольствием, но даже всей его покладистости не хватало, чтобы сохранять мир.

Поводом для последней ссоры послужил букет. Оказывается Софья несколько дней назад обмолвилась, что «с детства обожает полевые цветы».

– Скромные цветочки – ромашки, лютики, еще синенькие такие, высокие колокольчики… ну вы поняли про что я говорю, Александра?

Сашенька кивнула.

– Естественно, после такого признания я вправе была ожидать, что на следующее утро на мою подушку ляжет букетик хотя бы из одних ромашек, я не требую слишком многого, не так ли, дорогая?

На этот раз Сашенька кивнула чуть менее уверенно. Сама она не привыкла к тому, чтобы ее желания, тем более такие, лишь наполовину высказанные, немедленно выполнялись. С другой стороны – букетик ромашек – это действительно нельзя считать неумеренностью.

– И что же я обнаружила поутру? – голос Софьи возмущенно зазвенел. – Банальные розы! Словно он меня и не слушал вовсе!

– Розы, это тоже вовсе неплохо, – робко заступилась за Виктора Сашенька. – У Рязанцевых великолепные сорта. Я сама слышала разговор, что их садовника…

– Ах, Александра, да разве я об этом! – перебила ее Софья. – Розы были великолепны, разумеется! Знаете, такие бледно-бледно розовые, почти прозрачные лепестки, но на что они мне? Я ведь хотела ромашек! Представляете, дорогая, перевитый ленточкой букетик полевых ромашек, таких обворожительно-мелких, с еще влажными лепестками!

– Отчего влажных? – спросила Сашенька и тут же почувствовала себя дурочкой, так взглянула на нее Софья.

– От росы, – слегка раздраженно пояснила она. – Мне казалось, я так ясно все объяснила. Имелось в виду, разумеется, что рано утром Виктор сам отправится в поле и соберет букет, нежно шепча мое имя и целуя каждый цветочек, в неверной надежде, что этих же лепестков коснутся потом и мои губы! А что я получила вместо этого? Банальные розы, срезанные садовником по указанию барина! Боже, неужели в этом мире вовсе не осталось людей, сохранивших в себе хоть каплю романтичности?!

– Но розы – это вовсе не банально, это тоже достаточно романтично!

– Ничего подобного! Если бы Виктор хотя бы попробовал наломать их сам, да без перчаток, да сильно оцарапался бы! Тогда, на колючих шипах осталась бы его кровь и это еще сошло бы за романтику, но когда розы срезал садовник!.. По-моему, тут и смиренная голубица выйдет из себя, не правда ли, дорогая?

Сашенька молча покачала головой. Она вовсе не считала себя смиренной голубицей, но причины для того, чтобы так обижаться, получив розы вместо ромашек, по-прежнему не видела. Да и в том, чтобы любимый мужчина исцарапал себе руки до крови в угоду ее пустой прихоти, она тоже не находила ничего романтичного. Но Софья и не нуждалась в ее согласии или одобрении, она продолжала свой рассказ:

– Разумеется, я не стерпела! Тут же послала ему записку, велела приехать немедленно после завтрака. И можете себе представить, Александра, явившись, он имел наглость спросить у меня с отвратительно довольным видом, как мне понравились розы?!