Танцы в ночи. Магия любви - Анастасия Славина

– Только не выбрасывай, – Влада протянула венок семилетней Катюше. – После праздника бросишь его в воду. Если не утонет, значит, будешь жить со своим суженым долго и счастливо.

Глаза Кати расширились от мысли о том, что у нее может быть суженый, и Влада отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

В полдвенадцатого под бойкие молодецкие крики Стас поджег гору колес. Пламя, треща, поползло вверх. Потом кто-то крикнул «начинается!», и малышня побежала туда, где готовилась прыгнуть через костер первая пара. Парень взял девушку за руку, и Влада едва заметно вздохнула: сколько же бесконечно долгих минут пройдет, прежде чем она вернется на Белую Дачу и сможет вот так же взять руку Марка, приблизиться к нему и снова замереть на божественно опасном расстоянии от его губ…

– Господи, как же с ним здорово целоваться! – простонала Тереза.

– С кем? – спросила Влада и почувствовала, как кровь приливает к щекам.

– С кем, с кем… Со Стасом, конечно, – Тереза подперла щеку рукой. Ее глаза были печальные и счастливые одновременно. – У него такие губы… Словно они нагрелись на солнце: горячие и в то же время жесткие. И нежные. Каждый раз смотрю на него, и у меня внутри все переворачивается. За что мне такое счастье, а, подружка?

Влада опустила глаза. Наверняка, ее щеки рдели, как угли в костре. И поделом. Еще в день приезда могла сдержаться, а не бросаться в объятия к первому встречному. А второго раза не то что Тереза – она сама себе простить не может. Знала же, что Стас – парень ее подруги, но уступила, поддалась… Потому что сама хотела. Потому что желание плоти оказалось сильнее морали. И кто она после этого?

Не успела Влада ответить на свой немой вопрос, как малыши схватили Терезу за руки и потащили участвовать в каком-то конкурсе. Минуту спустя появился Стас, усталый, довольный. Он машинальным движением подтянул колени полотняных штанов и сел рядом, почти касаясь Влады плечом.

– Все-таки есть что-то в этих деревенских праздниках, правда? – спросил он.

Влада протянула Стасу травинку.

– А сам-то не из деревенских?

– Не-е-т. – Стас улыбнулся и зажал травинку в уголке губ. – Я деревню не очень-то любил – пока сюда не попал. Витиеватая история. – Он пальцем нарисовал в воздухе спираль.

– Попал? – Влада взглянула на Стаса с любопытством.

– Ага. На спор, – нехотя продолжил он. – Хотел открыть ночной клуб, пошел к отцу за ссудой, а он сказал, что позволит мне руководить клубом, только если я научусь руководить стадом баранов. Вот такое у него было чувство юмора. – Стас взъерошил себе волосы на макушке и уставился на огонь. – Вообще-то, ему плевать на баранов, он лошадей обожал. Милая – его подарок.

Влада обхватила колени руками и украдкой стала рассматривать лицо Стаса, загорелое, упрямое, со следами копоти на щеках. Она все еще судила о нем по первому впечатлению – разгильдяй, ловелас, в грош не ставит чувства других людей – но сейчас ей показалось, что все не так просто. «Надо бы расспросить о нем, если, конечно, Тереза способна вспомнить о чем-нибудь, кроме его поцелуев», – подумала Влада и непроизвольно посмотрела на губы Стаса, которые, по описанию подруги, были горячими, как солнце.

– Ты решила, как поступить с Дачей? – спросил Стас – и оглянулся раньше, чем Влада успела отвести взгляд от его губ. Она замерла от неловкости.

Пауза затянулась. Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом Стас наклонился к Владе – просто легкое движение, которое, возможно, ничего не значило, а возможно – значило очень много.

– Нет. – Влада резко отвернулась. – Я не решила, что делать с Дачей, – она вскочила и отряхнула юбку.

– Я что-то не так сказал?..

Но Влада уже сбегала со склона.

Она пробивалась к выходу, задевая людей, не обращая внимания на пьяные оклики, пока кто-то не схватил ее за локоть. Влада рассерженно обернулась – и застыла: перед ней стоял Марк. Пышный венок бросал тень на его глаза, но по едва заметному искривлению губ, напряженной позе, силе, с которой его рука сжимала ее локоть, Влада поняла: он в смятении.

– Если тебя кто-нибудь узнает… – в ужасе прошептала она, но Марк не дал ей договорить.

– Наверное, я слишком долго был твоим братом и слишком долго ждал, и даже перестал ждать, что когда-нибудь смогу просто любить тебя… – начал он, но запнулся, прижался лбом к ее лбу, потом снова поднял глаза, и Влада увидела в них отчаяние.

– Ты права, я просто был самым большим перестраховщиком в мире, – продолжил Марк и быстрее, чем Влада поняла, что для нее означало слово «был», припал к ее губам.

Потом Влада пыталась вспомнить, но так не вспомнила, как они оказались под старой раскидистой сосной, сколько времени провели в безнадежной попытке насытиться поцелуями друг друга, и успел ли заметить их кто-нибудь из ватаги подростков, полетевших в лес за цветком папоротника. Все, что осталось от тех часов – губы Марка, нежные и настойчивые; его руки, ласкающие ее плечи; ее руки, скользящие по его волосам. И среди всего этого счастья – венок Марка, тонущий в речке. Плохой знак.

Когда это было? Едва они покинули поляну? Вот колосья еще царапают лоб Влады во время поцелуя, а затем венок летит в реку – и тонет, почти сразу же. Марк даже не заметил этого, он что-то шептал ей, увлекая за собой, а Влада не сдержалась и обернулась. Тогда вид уходящего под воду венка забылся мгновенно, но теперь, когда туман в голове рассеялся, воспоминание об этом вспыхнуло снова, и Влада остановилась, чтобы стереть его поцелуем.

Когда они вернулись домой, небо на востоке уже стало светлеть.

Влада задернула занавески и стала переодеваться, с особым, сладким удовольствием избавляясь от одежды, в которой провела такую длинную и прекрасную ночь. Марк расстилал ее постель, но Влада была уверена: он не пропустил тот момент, когда она, словно случайно, замешкалась, прежде чем опустить ночную сорочку на обнаженную спину. Затем Влада залезла под одеяло. Марк сел рядом и поцеловал ее в уголок губ.

– Спокойной ночи, любимая, – сказал он.

Влада задержала его руку.

– И я люблю тебя, Марк.

Он улыбнулся в ответ, но его глаза по-прежнему оставались печальными. «Я разберусь с этим позже», – подумала Влада и провалилась в долгий глубокий сон без сновидений.

* * *

Стефан помнил, что вышел из дома глубокой ночью, а сейчас светало, но он не мог определить, сколько времени прошло между этими событиями. Минуты? Часы? Сутки?

Тепло Клары не смогло насытить Стефана – холод, казалось, стал невыносимым. Но еще большую боль Стефану причиняли ожившие воспоминания, настолько яркие, что ему с трудом удавалось отделить их от настоящего. Он видел Илону: ее локоны, стекающие с плеч, тонкие запястья с нежными голубыми прожилками, глаза, в которых отражалось его лицо. Он слышал ее смех, ощущал ее запах – который больше никогда не сможет вдохнуть – и от мысли об этом тело словно скручивалось в жгут.