Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко

На вопрос почему, Диего только поднял бровь.

— Что у нас все решает? Король в восторге, адмиралы тоже. Но вот приходит скромный такой человечек с чернильными пятнами на пальцах. И приносит калькуляцию: сколько стоит пища для гребцов. И сколько-дрова. Тут адмиралы вспомнили, что открытый огонь на корабле — это очень опасно. И с «Тринидада» сняли колеса… Тогда в Испании хватало людей.

— А сейчас, боюсь, недостаточно денег.

— Да, дон Дублон по-прежнему против…

Слово за слово, стакан за стаканом. Все хорошо, пока пьяное внимание не ловит доселе ускользавшую мелочь.

— Дон Дьего, мало того, что вы разбавляете вино водой, так еще и позволяете себе пропускать!

— Я вообще почти не пью. Да и вам довольно, дружище.

Ровный тон не помог.

— Мало того, что ты меня пытался подпоить, так теперь еще и учишь? И глаза бегают…

Вскочил, рванул из ножен рапиру — из-за обшлагов посыпались золотые. Антонио растерянно замер — и получил эфесом в лоб. После чего украсил изящным нарядом заплеванный пол.

Дон де Эспиноса тоже плюнул — в сторонку от поверженного собутыльника. Сел. Укоризненно посмотрел на бессознательное тело.

— Занятно, — объявил громко, — и что мне теперь с тобой делать? По уму следовало бы счесть, что я был при исполнении, да сдать в кутузку с готовым приговором, и пусть сестра с зятем откупают тебя у аудиенсии. Но в норд-ост я безумен, а в дождь милосерден… Эй, найдется здесь пара человек, что согласится доволочь благородного дона до дому? Довольно богатого дона, замечу. Плата за услугу — на полу валяется.

Иначе — никак. Конечно, золото — слишком щедрая плата, но если уличный судья нагнется, чтобы подобрать среди сора и плевков сверкающий рыжий кругляш, цена ему — казенный черный мараведи.

Желающие, разумеется, нашлись. Сгребли плату с пола, авансом. Двинулись — процессией. Носильщики с грузом на плечах спереди, сеньор алькальд сзади. Всякий встречный-поперечный трогает шляпу, иные и приподнимают. Сыплются вопросы.

— Что за франта поймали, дон алькальд?

— А что ж вы без своих ребяток? Опять всех разослали?

— Гляньте, над доном Дьего дождь гуще, чем везде…

— Ой, офицерик с галер! Молоденький!

— Стой, судейская крыса! Отдавай товарища… О, да ты один, без подручных. Не пора ли тебе напомнить, что такое королевские галеры?

Рука ложится на эфес… Сегодня не хочется убивать. Рядом висит тонкое водяное облачко — а потому на душе печаль, но светлая. Уйдет — оставит после себя затухающее ощущение чуда. Холодный металл, даже сквозь перчатку, обжигает руку. Можно иначе? Да! Слава Пресвятой Деве, из-за угла выворачивает патруль. Чего стоят зубочистки галерников против алебард стражи, галерники теперь знают! Тем более во главе патруля — самая грозная фигура в севильской страже. Мало что отправит на гарроту, так еще и посмешищем сделает для всего города.

— Диего? Ты этих убьешь или пусть бегут?

Сегодня патруль ведет единственный человек, которого в порту боятся больше, чем парочку Эррера Эспиноса. Да, от него можно иной раз уйти… А толку? Вся Севилья будет пересказывать, каким шутом ты себя показал. Это не мрачная эпитафия от дона Терновника, которая в чем-то и возвышает. Когда-то жанр породил Гонгора с его эпитафией Родриго Кальдерону.

«…Кто славно разорил державу,

кто славно шел на эшафот,

кто был разбойником на славу!»

Всякий идальго большой дороги готов скорей умереть от меча поэта культистской школы, чем попасться на язык насмешнику. Лучше уйти в вечность мрачноватой фигурой, подобной некогда всесильному временщику, чем жить среди насмешек, которые очередной писака не замедлит перенести на бумагу. Поговаривают, сам Солорсано не брезгует вставлять в плутовские новеллы остроты Пенчо Варгаса.

— Пусть уходят… Пока. Тебя сюда словно святой Яго направил!

Младший альгвазил Варгас довольно крутит ус. С молодыми да ранними так всегда. Какой ты ни орел, а вытаскивать тебя из переделки старикам. Впрочем, Диего молодец, не стал втравливать патруль в лишнюю стычку. Потому стоит вернуть любезность.

— Проблемы? У тебя? Ха! У этих битых собак? Еще бы! После десятка пикаро четверо галерных солдат — сущие мелочи.

— Не убивать же солдат за то, что они попытались защитить командира. Который, кстати, ни в чем не виноват.

— Не виновен? Галерник? Такое бывает? Но если случилось чудо и ты прав — то куда и зачем его тащишь?

— Домой. Всего лишь пьян… А бросать неловко: добрый знакомый моего перуанского приятеля.

— Друг брата жены приятеля твоего знакомого, — подытоживает Варгас, — так и доложу. Рад был выручить.

Пальцы Пенчо мнут вислое поле видавшей виды шляпы. Патруль топает дальше, гремя доспехами и посмеиваясь. Когда скрываются за углом, раздается взрыв хохота. То ли командир развил тему, то ли что новое обнаружили. Недаром дежурства альгвазила Васкеса именуют веселыми.

Ворота. Обычно братьям-стражникам проход открыт. Но что ж это за день? Поперек пути опускается алебарда сержанта.

— Дьего, с вас налог!

— Какой такой налог?

— И хоть бы мускулом двинул, — сержант обернулся к прочим караульным. — Скала, я ж говорю. Но даже скалы должны платить налог на вино! В вашем приятеле, мой изумрудный друг, никак не меньше арробы.

Шутка? Что ж, всякая шутка отчасти серьезна. А потому серьезный ответ вполне сойдет.

— Ну так уж и арробы! Он бы лопнул. Опять же, выпитое вино является частью человека и обложению не подлежит.

— Оно так… Но, ради шутки, представьте, что нам взбрело проверить ваш постулат, заставив безвольное тело отрыгнуть все, что оно недавно поглотило?

— Я бы заметил, что извергшаяся масса на вино лишь похожа. И просил бы вас отведать напиток ради доказательства обратного.

— Здорово! Дьего, если кое-кому из моей родни понадобится совет толкового стряпчего, непременно назову вас.

Не если, но когда. Иначе к чему каверзные вопросы?

— Спасибо на добром слове. Спокойного вам дежурства.

За спиной — сердитая толпа. Пусть телеги днем в город не пускают, ворота забиты пешим людом. Недаром все больше советников предлагают ворота снести и смириться с потерей дохода, который вполне ощутим, несмотря на обильные дырки в стене. Взять тот же веселый дом: себе они, конечно, таскают вино через дыру безо всякой пошлины. И человечка пропустят. Любого, кто серебром позвенит.

Только вино у них дороже, чем в городском погребке. А нагрянувшая вслед за торопливым путником стража получит точное описание внешности и одежды беглеца.

Вот и выходит, что ущерба нет.

Несколько шагов. Десятки счастливцев, миновавших внимательный взгляд караула. Снова короткая задержка. Окрик: