Джек Ричер, или Без второго имени - Ли Чайлд

– Это мой магнитофон. Меня отстранили.

– Как вы сказали?

– По медицинским причинам. Они так всегда говорят. На деле это значит, что у меня забирают значок и моя дальнейшая карьера находится в подвешенном состоянии.

– И от чего зависит конечный результат?

– Как ты только что сказал. Адвокаты, взятки и одолжения. Они все взвешивают. Меня против всего остального.

– Крозелли?

Хемингуэй кивнула.

– В данный момент он неуязвим. Он добился, чтобы расследование закрыли. Я рассчитывала, что он начнет хвастаться своими подвигами, я все запишу на магнитофон и у меня появятся улики, которые можно будет использовать. Чтобы меня взяли обратно.

– А почему Крозелли не носит оружие в городе?

– Часть сделки. В остальном они могут делать все что угодно, но число убийств должно уменьшиться. Что-то отдаешь, что-то получаешь. И все в выигрыше.

– Крозелли знает, что вас отстранили?

– Конечно; именно он заставил их принять такое решение.

– Значит, громила, находящийся в зале, также в курсе происходящего? То есть речь об этом? Ему известно, что вы не достанете жетон. Или пистолет. Он знает, что вы – просто представитель общественности. С точки зрения закона, ваших возможностей его арестовать и всего прочего. И в еще меньшей степени – с точки зрения достоверности ваших показаний. Если вы станете свидетельствовать против людей Крозелли.

– Я же сказала, чтобы ты ехал к брату.

– Вам не следует оправдываться. Я вас не виню. Мне просто нужен новый план, вот и всё. И необходимо знать исходные параметры.

– Тебе не следовало ввязываться в это с самого начала, – сказала Крисси.

– Почему?

– В «Саре Лоренс» мы сказали бы, что это вызывающее тревогу поведение, характерное для мужчин. Патриархально. Что еще раз подтверждает патриархальную сущность нашего общества.

– А ты знаешь, что говорят в морской пехоте?

– Что?

– Они подчеркнули бы, что ты просила меня держаться рядом из-за того, что на Бауэри опасно.

– Так и есть. Скоро здесь появятся двенадцать парней, чтобы надрать тебе задницу.

Ричер кивнул.

– Вероятно, нам лучше уйти.

– Ты не сможешь, – сказала Хемингуэй. – Человек Крозелли тебе помешает. Во всяком случае, до тех пор, пока не заявятся остальные.

– Он вооружен?

– Нет. Как я уже говорила.

– Вы уверены?

– На сто процентов.

– Вы согласны, что один противник лучше, чем двенадцать?

– В каком смысле?

– Подождите здесь, – сказал Ричер.

* * *

Джек пересек плохо освещенный зал столь же грациозно, как набравшая вес борзая, с молчаливой уверенностью человека ростом под два метра, весом под сто килограммов и в возрасте шестнадцати лет. Он шел вдоль стойки бара в сторону туалетов. За свою жизнь Ричер посетил не слишком много подобных заведений, но успел понять, что в них достаточно разного оружия. Выстроенные в ряд кии для бильярда, бокалы для мартини, тонкие и хрупкие, с ножками, похожими на лезвия стилетов, а также бутылки с шампанским, тяжелые, словно дубинки. Но в этом баре не было бильярдных столов, а его посетители не пили мартини и шампанское. Самым популярным местным ресурсом являлись пивные бутылки с длинными горлышками, их здесь имелось множество. На ходу Ричер взял одну такую бутылку, краем глаза заметив, что парень Крозелли встал и последовал за ним, очевидно, опасался, что парнишка уйдет через заднюю дверь или окно туалета. В конце коридора действительно имелся выход, но Ричер свернул в дверь мужского туалета.

И оказался в самом странном месте из всех, где он побывал за пределами военной базы. На кирпичных стенах, плотно покрытых граффити, висели три писсуара, сбоку стоял на возвышении, точно трон, открытый со всех сторон унитаз. Еще имелся умывальник с двумя металлическими раковинами, и повсюду висели раскрученные рулоны туалетной бумаги. Окон не было.

Ричер наполнил из-под крана пустую бутылку водой, чтобы она больше весила, и вытер ладонь о футболку. Рука не стала более сухой, а ткань футболки – более мокрой, однако он удобно держал бутылку за горлышко. Ричер опустил ее вдоль бедра и стал ждать. Головорез Крозелли появился через несколько секунд, огляделся по сторонам, удивился странным декорациям, но сразу же заметно успокоился, когда увидел, что окон нет, а Ричер понял все, что требовалось, однако в свои шестнадцать он все еще действовал по правилам.

– У нас с вами проблема? – спросил он на всякий случай.

– Мы ждем мистера Крозелли. Он будет здесь через несколько минут. У меня проблем не возникнет, чего нельзя сказать о тебе.

И тогда Ричер замахнулся бутылкой; вода не выливалась из горлышка благодаря центробежной силе. Его импровизированное оружие ударило головореза в верхнюю часть челюсти, и того отбросило назад. В следующее мгновение Ричер разбил бутылку о край писсуара, стекло и вода разлетелись во все стороны, после чего он воткнул зазубренные края в бедро головореза, чтобы тот опустил руки, снова нанес удар в лицо и повернул розочку в ране – из рассеченной плоти брызнула кровь. Затем Ричер уронил бутылку и толкнул своего врага в грудь, тот ударился о стену, и, когда его отбросило обратно, ударил его лбом в нос. На этом игра закончилась, поскольку голова парня задела о писсуар перед тем, как он рухнул на пол. Не вызывало сомнений, что он получил тройную травму головы – лоб Ричера, фарфор писсуара и плитки пола, вместе с пожеланием спокойной ночи и удачи.

Джек вдохнул, выдохнул и взглянул в треснутое зеркало над раковиной. На лбу у него остались следы крови поверженного врага. Он быстро смысл их тепловатой водой, встряхнулся, как собака, и вернулся мимо стойки бара в зал. Джилл Хемингуэй и Крисси стояли посреди площадки для танцев. Он кивком показал им на выход. Они догнали его, и все трое направились к двери.

– Что с парнем Крозелли? – спросила Хемингуэй.

– Несчастный случай, – ответил Ричер.

– Господи…

Они еще раз быстро прошли мимо стойки бара и оказались в коридоре, где на них накатила новая волна жара.

Слишком поздно.

Им оставалось пройти десять футов до уличной двери, когда та широко распахнулась и в бар вошли четверо парней в промокших от пота костюмах; за ними следовал сам Крозелли. Все пятеро остановились, Ричер тоже, у него за спиной замерли Крисси и Джилл Хемингуэй – восемь человек стояли в один ряд в жарком узком коридоре, где влага выступила даже на кирпичных стенах.

– Вот мы и встретились снова, мальчишка, – сказал Крозелли с дальнего конца строя.

В этот момент погас свет.

Ричер не знал, открыты его глаза или закрыты. Темнота была полной и абсолютной, как на следующей остановке после пустоты. И в этом мраке воцарилась полнейшая тишина, на каком-то глубочайшем первобытном уровне; шум современной жизни исчез, остался лишь слепой шорох человеческих ног и шепот жутковатого погребального плача, казалось исходившего из-под древних скал снизу. Из двадцатого века в век каменный, одним движением рубильника.