До рая подать рукой - Дин Кунц

Божественная Донелла смотрит на него, как рассерженный носорог, для полного соответствия не хватает только угрощающе наклоненного рога.

Все еще гогочущему Берту удается произнести несколько слов:

– О, черт… я попал… аккурат… в «Форрест Гамп»!

Мальчик в недоумении.

– Я видел этот фильм.

– Не обращай на него внимания, Кертис, – говорит Донелла. – Мы не в «Форресте Гампе» и не в «Годзилле».

– Я уверен, что нет, мэм. Это большая, злобная ящерица.

Берт вновь захлебывается смехом, лицо его еще сильнее багровеет, хотя еды в горле нет. Мальчик опасается, как бы к дальнобойщику не пришлось вызывать врача.

– Если здесь и есть человек, у которого вместо мозгов коробка шоколадных конфет, то он сидит над тарелкой с курицей и картофелем фри, – заявляет Донелла.

– Так это вы, мистер Хупер, – уточняет Кертис. Потом все понимает. О, слезы смеха дальнобойщика – способ борьбы этого бедного, больного человека с одиночеством, жизненными проблемами, болью. – Мне очень жаль, сэр. – Мальчик испытывает глубокую симпатию к этому сидящему за рулем огромного грузовика Гампу, сожалеет о том, что подумал, будто Берт Хупер просто грубиян. – Я готов вам помочь, если смогу.

И хотя на лице дальнобойщика по-прежнему играет улыбка, мальчик не сомневается, что кажущимся весельем он хочет скрыть неудовлетворенность собственными недостатками.

– Ты поможешь мне? Как?

– Если бы я мог, то сделал бы вас таким же нормальным человеком, как мисс Донелла и я.

Больной на голову дальнобойщик так тронут участием мальчика, что поворачивается к нему спиной и пытается совладать с эмоциями. И хотя для всех Берт Хупер борется со смехом, мальчик теперь знает, что смех этот сродни смеху несчастного клоуна: искренний для ушей, безмерно грустный для тех, кто слушает сердцем.

Выразив носорожье презрение мистеру Хуперу, Донелла отворачивается от него.

– Не обращай на него внимания, Кертис. У него были все возможности наладить свою жизнь, но он всегда предпочитал оставаться таким же жалким, как сейчас.

Мальчика ее слова ставят в тупик, потому что он полагал, что у Гампа нет выбора, кроме как быть Гампом, каким сотворила его природа.

– А теперь, прежде чем я приму у тебя заказ, сладенький, ты уверен, что у тебя есть деньги, чтобы расплатиться?

Из кармана джинсов мальчик достает смятые купюры, оставшиеся после кражи в доме Хэммондов, плюс пять долларов, которые собака выхватила у ветра на автомобильной стоянке.

– О, я вижу, ты действительно джентльмен со средствами, – кивает Донелла. – Сейчас убери их, а заплатишь кассиру, когда будешь уходить.

– Я не уверен, что денег мне хватит, – тревожится он, запихивая купюры в карман. – Мне нужны две бутылки воды, чизбургер для отца, чизбургер мне, картофельные чипсы и, наверное, два чизбургера для Желтого Бока.

– Желтый Бок, должно быть, твоя собака?

Мальчик сияет, ибо между ним и официанткой наконец-то установился контакт.

– Нет смысла тратить большие деньги на чизбургеры, когда твоя собака может получить кое-что получше, – советует Донелла.

– Что именно?

– Я попрошу повара поджарить пару мясных котлет, смешать их с вареным рисом и добавить немного подливы. Мы положим все в контейнер и отдадим тебе, потому что любим собачек. Твой красавец подумает, что он умер и попал в рай.

Мальчик едва не поправляет ее. Во-первых, Желтый Бок в данном случае не он, а она. Во-вторых, эта собака знает, что такое рай, и не спутает его с хорошим обедом.

Но он вовремя прикусывает язык. Плохие люди ищут его. Он слишком много времени провел в одном месте. Так что давно пора двигаться.

– Благодарю вас, миссис Донелла. Я с первого взгляда понял, какая вы прекрасная.

Удивив мальчика, она сжимает его правую руку.

– Может, многие люди и думают, будто они умнее тебя, Кертис, но ты запомни, что я тебе скажу. – Она наклоняется над прилавком, насколько позволяют необъятные габариты, ее лицо оказывается рядом с его, и она шепчет: – Ты гораздо лучше их всех.

Ее доброта трогает мальчика до глубины души, на глаза опять наворачиваются слезы.

– Спасибо, мэм.

Она щиплет его за щеку, и он понимает, что поцеловала бы, если б смогла наклониться так далеко.

В еще непривычной ему роли беглеца мальчику уже удалось освоить путешествия, а теперь, как он надеется, пришло умение устанавливать контакт с незнакомыми людьми, что особенно важно, если он хочет выдавать себя за обычного ребенка, зовут которого Кертис Хэммонд или как-то еще.

К нему возвращается уверенность в себе.

Страх, который не отпускал его последние двадцать четыре часа, разжимает свои тиски, превращаясь в не столь мешающую жить тревогу.

Он обрел надежду. Надежду, что ему удастся выжить. Надежду, что найдет место, где будет чувствовать себя как дома.

Он спрашивает Донеллу, где тут поблизости туалет, а она, записывая его заказ в блокнотик, объясняет, что принято говорить «комната отдыха».

Когда Кертис уточняет, что ему нужно не отдохнуть, а облегчиться, его слова вновь затрагивают какую-то струнку в душе Берта Хупера, потому что тот вновь начинает смеяться. Мальчик не знает, как истолковать этот смех, но ему понятно, что это дело по плечу лишь специалисту-психологу.

Так или иначе, но дверь в туалет, или комнату отдыха, видна от прилавка, в конце длинного коридора. Даже бедный мистер Хупер или настоящий Форрест Гамп смог бы добраться туда без посторонней помощи.

Туалет большой, сверкающий чистотой. Семь кабинок, пять писсуаров, в которых лежат дезинфицирующие таблетки с запахом можжевельника, шесть раковин, каждая со встроенным дозатором жидкого мыла, два контейнера с бумажными полотенцами, две настенные сушилки, которые включаются, если подставить под них руки. Правда, этим машинам не хватает ума отключаться после того, как вода на руках высыхает.

Тут же стоит и торговый автомат, который умнее сушилок. Он предлагает расчески, щипцы для ногтей, одноразовые зажигалки и более экзотические товары, которых мальчик раньше не видел и не знает, для чего они предназначены, но автомат в курсе, опустил покупатель монетки в щель или нет. Так что когда мальчик дергает за рычаг, автомат и не думает выдать ему пачку с надписью «Троянс», что бы в ней ни лежало.

Когда до него доходит, что в туалете больше никого нет, он пробегает по кабинкам, во всех спуская воду. Шум воды, вытекающей из семи бачков, очень его веселит, потому что от такого большого слива дребезжат проложенные в стенах трубы. Круто.

Справив малую нужду, он выливает на руки достаточно мыла, чтобы пузырьки пены заполнили всю раковину, смотрит в зеркало и видит мальчика, у которого все будет в порядке, дайте только время, мальчика, который найдет свой путь и, потосковав о понесенных утратах, будет не просто жить, но процветать.