Тюрьма мертвых - Александр Райн

– Пошел ты на хрен, – кинул я в ответ и отвернулся к окну, чтобы продолжить разговор по телефону.

Я ни разу так ему не отвечал, все дело в этой девчонке – Даше. Каждый наш разговор с ней был для меня чем-то волнительным, возбуждающим, я чувствовал себя сапером на минном поле, а тут он со своей очередной пьяной канителью.

Долго ждать не пришлось, послание было услышано и дало результат. Он подошел сзади и схватил меня за волосы, а в то время я редко стригся – мода, все дела, – поэтому ощущения были очень яркими.

– Ты кого на хрен послал?!

Я выронил телефон, который при падении ударился экраном о лежащие на полу гантели. Экран поделился пополам глубокой трещиной.

Тогда я впервые почувствовал чистую ярость, затмившую собой все мыслительные процессы. Я не осознавал, что делаю, кто стоит передо мной и что получится, я просто бил, и бил очень сильно.

Отец две недели не выходил на работу – сломанная переносица, гематомы на пол-лица, – за такой вид его сразу бы уволили.

Мать была в шоке. Семья потеряла в деньгах, а я неделю скитался по друзьям и еще две ночи провел у бабушки. Здесь не было правых, я долго чувствовал вину за все это, но в то же время получал наслаждение от мести. Приятное ощущение силы внутри себя, осознание собственного превосходства.

Это чувство жило годами и отравляло меня. Сейчас я понял, что в отце жило такое же чувство, и вместе с алкоголем оно уничтожало его как личность. Это было ужасно.

Очередь значительно продвинулась. Мне показалось, что это как-то связано с самокопанием, – стоит мне сделать какой-то вывод, как мы продвигаемся дальше.

Я о многом подумал. Вспомнил случаи из жизни, оставившие жирные шрамы на душе. Все они имели последствия. Но один эпизод выделялся особенно. Та рана была глубокой, не заживала, сколько бы зеленки я на нее ни лил, и стоило мне ненароком вспомнить о ней, как болячка воспалялась и кровоточила.

Пять лет назад я купил микроволновую печь в одном из сетевых супермаркетов электроники. Мы тогда только съехались с Алиной, и она была нужна нам. Денег не хватало, пришлось ехать за скидкой в другой конец города. На дворе стояло душное лето, по всей стране горели леса, люди десятками умирали от солнечных ударов и инфарктов.

Я поймал такси, и мы двинули по главной дороге; хотя я предупреждал водителя, что в центре пробка, но он меня не послушал. Действительно, кто я такой, чтобы указывать ему, водителю, где ему лучше ехать.

Естественно, через десять минут мы стояли, подпертые машинами со всех сторон. Полуживой Opel времен мелового периода, на котором мы ехали, не знал о таких вещах, как кондиционер или климат-контроль. Через пять минут салон нагрелся так, что мы варились в нем заживо. Я держал микроволновку на руках и чувствовал, как все мое тело можно выжимать, словно половую тряпку.

– Я же тебе сказал, что там пробка!

– Слушай, кто из нас двоих за рулем? Друзей своих учить будешь.

– Ты чего так разговариваешь?! – Жара сводила с ума нас обоих.

– Потому что не надо мне говорить, как я должен ездить; не нравится такси… – Он показал пальцем на автобус, стоящий в нескольких рядах от нас.

– Слушай, друг, еще одно слово в подобном тоне, и я тебе врежу.

– Кому ты собрался врезать, клоун?! – Он слегка толкнул меня в плечо.

Этого хватило, чтобы поджечь фитиль в моем сердце, я выронил микроволновку из рук, хотел нанести ответный удар обидчику, но не успел. Тяжелая коробка упала на рычаг переключения скоростей, от чего автомобиль дернулся и ударил впереди стоящую машину.

Не знаю, был ли это божий замысел или шутка судьбы. В машине впереди ехали муж с женой, которая скоро должна была родить. Ей стало плохо от жары, и муж решил везти ее в больницу.

Ребенок умер. И умер по моей вине, я так думаю. Но когда начали разбираться, вину повесили на таксиста, он и раньше попадал в аварии, а я не стал брать вину на себя.

Врачи сказали, что основной причиной смерти ребенка стал именно шок матери, случившийся от удара. Хотя, возможно, причиной была температура воздуха, перевалившая за сорок градусов; никто этого никогда не узнает.

Таким образом, он получил два года тюрьмы за непреднамеренное убийство, а молодая семья осталась без долгожданного ребенка. Этот случай терзал и мучил меня несколько лет подряд, заставлял ненавидеть себя. Если бы не Алина, не знаю, что стало бы со мной. Это была моя вина, полностью моя.

Переживая в мыслях эти эпизоды, я и сам не заметил, как передо мной возникла огромная белая дверь.

Готов поклясться, еще мгновение назад ее не было. Должно быть, за мыслями я пропустил, как очередь рассосалась и тот здоровяк исчез за дверью. Кто-то коснулся меня сзади.

«Да подожди ты!» – хотел я рявкнуть подпирающему сзади, но не успел, потому что мой голос исчез от того, что я увидел.

Обернувшись, я увидел длинный коридор, не имеющий начала. И все его узкое пространство занимала одна сплошная очередь, которая заканчивалась на мне, и, кажется, людей это нервировало.

Сворачивать некуда, остается только идти прямо; я толкнул дверь и вошел внутрь.

Помещение встретило меня непроглядной тьмой. Стоило сделать шаг вперед, и дверь захлопнулась. Я чувствовал себя слепым котенком. Рука искала дверную ручку, чтобы впустить хоть немного света, но все безуспешно.

Я глубоко вздохнул и, выпустив носом воздух, начал оглядываться по сторонам.

Глаза привыкали к мраку, рядом со мной начал проявляться сгорбленный силуэт какого-то карлика.

Я напряг зрение, словно это могло как-то помочь, но, на удивление, мне удалось разглядеть горбатого, который оказался обычным стулом.

– Есть кто-нибудь?

– Есть кто-нибудь… нибудь… будь, – ответило мне эхо.

– Эй! – Я крикнул снова, и стены вторили мне моим голосом.

Потолки были высокими, трудно было понять насколько, но я ощущал себя в оперном зале.

Погружаться в неизвестность совсем не хотелось, но я обернулся и понял, что уже поздно. Дверь исчезла, да что там дверь, стена пропала.

Пустота пугала, стул был единственным видимым островком, поэтому я добрался до него широкими шагами. Мои пальцы скользнули по изогнутой деревянной спинке и собрали слой пыли, который осыпался в разные стороны. Ноздри защекотало, и я пару раз громко чихнул, но никто не пожелал мне здоровья.

«Кажется, здесь никого».

Я присел на жестковатую сидушку и, закинув ногу на ногу, уставился вперед. Стоило мне сделать это, как я почувствовал на себе тяжелый взгляд. Передо мной кто-то сидел. Глаза, уши, нос говорили – здесь никого, но это было неправдой, здесь был человек, и он напротив меня.

– Кто вы? – обратился я к невидимому соседу.

– Вопросы здесь задаю я, – раздалось где-то внутри меня.