От золотого тельца до «Золотого теленка». - Елена Чиркова

Джек Лондон в сборнике автобиографических рассказов «Смок Беллью» (1912) пишет, что индейцы-носильщики взвинтили цены за переноску тонны груза через перевал до места, где начинался 800-километровый водный путь, до 600 долларов (15 тыс. в современных ценах), а там лодочник запросил за сплав еще 400 (10 тыс.). Сам Лондон работал лодочником целое лето и заработал 75 тыс.

Несмотря на то что люди везли с собой много продовольствия, еда в Доусоне была дорогой. К примеру, лосиное мясо, хотя оно добывалось на месте, стоило около четырех долларов за килограмм (100 долларов в современных ценах), мука и бобы – по 80, «да и то не достать». Когда прошел слух, что найдена богатая россыпь золота, герои Лондона, Смок и Малыш, решили скупить все собачьи упряжки в поселке, чтобы добраться до месторождения первыми. За 15 собак им пришлось заплатить 3 тыс. долларов (на современные деньги 75 тыс.). При таких ценах даже тем немногим старателям, которым посчастливилось найти перспективный участок, разбогатеть было трудно. Что касается Лондона, то он не сумел добыть ни одной унции.

В романе Лондона «День пламенеет» (другой перевод названия – «Время не ждет», 1910) – действие его первой части разворачивается на Аляске времен золотой лихорадки – главный герой, старатель по имени Пламенный, рассуждает о ценах на алкоголь. Он без колебаний мог поставить виски по 50 центов (12,5 доллара сегодняшнего)[25] за рюмку всей компании, собравшейся в трактире, но цены на шампанское, которое стоило от 40 до 50 долларов за бутылку (от 1000 до 1250 современных), его возмущали.

В эссе «Экономика Клондайка» (1899) Лондон подвел итог юконской золотой лихорадки. В 1897 году там искали золото 25 тыс. человек, в 1898-м – 100 тыс. Каждый вез с собой минимум 600 долларов. Итого на руках у этих людей было 75 млн долларов в общей сложности. Справедливая зарплата в суровых условиях Крайнего Севера, по мнению Лондона, – четыре доллара в день или приблизительно 150 млн на всех золотоискателей. Итого: 75 + 150 = 225 млн, а золота было добыто всего на 22 млн долларов!

***

Если в 1848 году австралийцы стремились попасть в Калифорнию, то спустя три года им уже никуда не надо было плыть – золото нашли в восточном штате Виктория, примерно в 100 милях от Мельбурна. Ловить удачу устремились даже государственные служащие: 80% полицейских штата подали в отставку и отправились на прииски. Население Виктории, насчитывавшее в 1851 году 77 тыс. человек, за 20 лет выросло до 730 тыс., главным образом за счет прибывших с других континентов. Порт Филлип Бэй под Мельбурном превратился в стоянку брошенных кораблей-призраков. Вслед за пассажирами-золотоискателями их покидали и команды, часто вместе с капитаном.

На пике лихорадки золото искали и добывали 40–50 тыс. человек. Приезжали семьями, причем наплыв не могла сдержать даже высокая цена лицензии на разведку – около 100 фунтов в месяц в современном выражении. Многие, попытав счастья, выбирали менее хлопотные и более надежные занятия – становились возчиками, плотниками, сапожниками, мясниками, открывали всевозможные лавки.

Цены в Виктории, как и везде, где обнаруживалось золото, значительно выросли, и не только из-за роста населения и обесценивания денег, но и потому, что почти все фермеры штата побросали свои занятия и ушли на прииски. Относительно дешевым было лишь мясо: оно рядом с приисками паслось – в Виктории на момент начала золотой лихорадки поголовье овец насчитывало 6 млн! «На завтрак и на ужин по стейку, а в обед для разнообразия бараньи ребрышки… И так месяц за месяцем», – сетует в воспоминаниях один из старателей.

В 1850-е годы Виктория давала треть мирового производства золота. Интересным следствием золотой лихорадки было то, что с ее началом английское правительство перестало ссылать в Австралию преступников – не было смысла бесплатно везти их туда, куда многие стремились попасть за большие деньги.

Когда в Австралии ажиотаж вокруг золота стал сходить на нет, лихорадка вспыхнула в Южной Африке, где залежи были обнаружены в 1886 году (во многом из-за золота разразилась Англо-бурская война 1899–1902 годов – англичане стремились прибрать прииски к рукам). Маленький поселок старателей Йоханнесбург за десять лет превратился в стотысячный город, один из самых крупных в Южной Африке. На пике золотой лихорадки сюда стекалось по 2 тыс. человек в неделю – европейцы, индийцы, китайцы, арабы, австралийцы, американцы, канадцы, новозеландцы. Население росло так быстро, что первое время власти не могли организовать доставку продовольствия в достаточном количестве. Муку везли со всей Южной Африки, но ее не хватало, и приходилось вводить нормы: белым полагалось в день два фунта пшеничной, черным – три маисовой.

Улицы в центре современного Йоханнесбурга узкие, кварталы небольшие – это бывшие делянки старателей: простые – 50 х 50 футов (15 х 15 метров) и двойные – 50 х 100. Нарезка была такой мелкой, чтобы каждый мог получить участок. Но низкое содержание золота в руде делало добычу примитивными методами нерентабельной, и скоро все вольные предприниматели превратились в наемных рабочих на шахтах (сегодня добыча ведется на глубине около 4 тыс. метров) и обогатительных фабриках, которыми владели крупные компании.

***

Главный герой романа Марка Твена «Налегке» нашел в ручье какие-то блестящие крупинки и принес их в старательский поселок, но оказалось, что это «осколки гранита и никудышная слюда». Герой «философически заметил, что не все то золото, что блестит». В ответ старый кузнец посоветовал ему «не останавливаться на этом, а пополнить свою сокровищницу знаний той истиной, что все, что блестит, не золото».

В «Божественной комедии» Ад – это девять концентрических кругов, воронкой спускающихся к центру Земли, и в каждом следующем мучения круче. Ростовщики помещены на кайму седьмого круга, где «огонь вонзает жала в лица», дальше – воры, обманщики, насильники и самые ужасные преступники – предатели Иуда Искариот, Брут и приравненные к ним. У одного из ростовщиков на груди кисет, где «в желтом поле был рисунок синий», у другого – алый, «подобно крови», мешочек с белою гусыней, у третьего – белый кошелек с голубой свиньей, и всем им мошна как будто услаждает очи.

Если Данте отправляет ростовщиков преисподнюю, то есть к дьяволу, то Гоголь в повести «Портрет» (1833–1834) рисует самого ростовщика в образе дьявола – в соответствии с народным восприятием этого типа. В екатерининские времена в петербургскую Коломну пожаловал ростовщик – «восточный человек» в халате, личность поистине домоническая: «Никто не сомневался в присутствии нечистой силы в этом человеке. Говорили, что он предлагал такие условия, от которых дыбом поднимались волоса и которых никогда потом не посмел несчастный передавать другому; что деньги его имеют прожигающее свойство, раскаляются сами собою и носят какие-то странные знаки… все это коломенское население, весь этот мир бедных старух, мелких чиновников, мелких артистов… соглашались лучше терпеть и выносить последнюю крайность, нежели обратиться к страшному ростовщику; находили даже умерших от голода старух, которые лучше соглашались умертвить свое тело, нежели погубить душу. Встречаясь с ним на улице, невольно чувствовали страх».