Король Лев - Элизабет Рудник

— Ловля на живца, — сказал он.

Проследив за его взглядом, остальные тоже посмотрели на Пумбу. Кабан тут же позабыл о своём зуде.

— Отличная идея! — воскликнул он. — Они не смогут пройти мимо свежего мяса! Всё, что нам нужно сделать, это найти кого-то поаппетитнее! — Он задумчиво помолчал. — Может, антилопу гну?

Симба покачал головой.

— Не гну? — Пумба внезапно понял, что все слишком пристально на него смотрят.

— Ты, — сказал Тимон.

Бородавочник сглотнул. Симба попытался ободряюще улыбнуться, но знал, что Пумба не в восторге от подобной перспективы. Однако других идей, как пройти мимо гиен, не было. Они быстро составили план. Он был простым: Тимон с Пумбой отвлекут охранников, и пока те будут заняты, Симба с Налой побегут так быстро, как смогут, к Скале Предков.

Всё просто.

В теории.

Но никто не взял в расчёт, насколько голодны и удивительно быстры могут быть гиены.

Или насколько драматичным может быть Тимон.

Выскочив из-за камня, сурикат устроил настоящее шоу.

— Не желаете ли бекона? — крикнул он.

Гиены тут же обернулись и уставились на очень нервничающего Пумбу.

— Не хотите поужинать вкусной свининой? Становитесь в очередь! Кто голоден?

Тимон едва успел закончить, как у гиен потекли слюни. А потом они резко рванули с места.

— Беги! — крикнул Тимон.

Повторять дважды не потребовалось. Пумба с воплем помчался прочь, а гиены последовали за ним. Львы подождали, пока охранники пронесутся мимо них, и поспешили к Скале. Сделав глубокий вдох, Симба посмотрел на Налу. Та кивнула.

Настало время спасать земли прайда.

* * *

Шрам смотрел на приближающуюся бурю. Подняв голову, он вдохнул разряженный воздух. Ему всегда нравились бури. Вспышки света. Опасность. Темнота. Он знал, что бури заставляют львиц нервничать, и слышал бесконечные причитания Сараби о том, что молния может поджечь сухую и мёртвую равнину. Король игнорировал эти слова точно так же, как и жалобы львиц.

Отвлёкшись от клубящихся чернотой облаков, он посмотрел туда, где лежала Сараби. Её тело стало слабым, голова тяжёлой, а дыхание затруднённым. Дни, прошедшие с ухода Налы, дались ей и остальным очень нелегко. Шрам наказал их за предательство молодой львицы, кормя только тогда, когда гиены наедались. А те редко вообще хоть что-то после себя оставляли.

— Сараби, — направляясь к ней, сказал Шрам. — Мне больно видеть тебя голодной. На объедках ты долго не протянешь. — Слова были заботливыми, в отличие от тона, которым он их произносил.

Сараби с трудом поднялась на ноги, и это почти лишило её сил. Она покачнулась, пытаясь сохранить равновесие.

— Тебе нужно всего лишь стать моей королевой, — предложил Шрам.

Львица покачала головой.

— Всё кончено, Шрам, — слабым голосом произнесла она. — Разве ты не видишь?

Шрам прищурился. Он уже начал уставать от этих разговоров и упрямства Сараби.

— Ради чего ты страдаешь? — зарычал лев. — Ради памяти о жизни, которую знала? И ради короля, которого когда-то любила?

— И всё ещё люблю, — ответила Сараби.

— Я пытался заставить тебя понять, каким должен быть настоящий король! — разозлился ещё больше Шрам.

Но Сараби, казалось, было всё равно. Посмотрев ему прямо в глаза, она произнесла тихо и убеждённо:

— Сила настоящего короля в сострадании.

Шрам сердито зарычал. С него хватит! Долгие годы он смотрел, как Сараби унижает его, подрывает авторитет и отвергает все предложения. Шрам видел, как она тосковала по Муфасе. Сила этой любви поддерживала её в минуты, когда надежды совсем не оставалось. Хоть он никогда и не признался бы в этом вслух, Сараби была настоящей королевой, целиком и полностью. И гораздо более сильной, чем полагал Шрам. Но он больше не собирался этого терпеть. Она была слишком большой обузой. Львица покорится или умрёт. Когда он подошёл ещё ближе, его тело дрожало от злости.

— Я один стою десятка таких львов, как Муфаса! — закричал он. — И я докажу это собственными когтями!

Но как только Шрам замахнулся, ярко сверкнула ослепительная молния. Прогремел гром, и Скала Предков содрогнулась. Однако вопреки обыкновению грохот с небес не затих вдалеке. Он превратился в не менее оглушительный рёв.

На Скале возникла тёмная фигура, освещённая вспышками молний.

— Отойди от неё, Шрам, — приказал лев.

— Муфаса, — прошептал Шрам. — Не может быть…

Он услышал, как Сараби позади него резко втянула воздух:

— Симба…

Лев спрыгнул и очутился прямо перед ним. Шрам прищурился и покачал головой, пытаясь осмыслить всё это. Сараби была права. Это Симба. Совсем уже взрослый и невероятно похожий на своего отца, полный силы и свирепости.

Шрам медленно попятился.

* * *

— Ты жив? Как такое может быть?

Услышав такой родной голос матери, Симба чуть не заплакал. Он думал, что больше никогда её не увидит. И всё же они оба были здесь. Подойдя ближе, лев ткнулся носом в её голову. Его окутало знакомое, но в то же время странное чувство. Когда он видел маму в последний раз, его голова едва доставала ей до колена, теперь же ему приходилось наклоняться, чтобы коснуться её.

— Это не важно, — наконец оторвавшись от неё, произнёс Симба. — Я дома.

— Симба. — Голос Шрама нарушил мгновение. — Я рад тебя видеть. Живым.

Обернувшись, Симба посмотрел на своего дядю. В то время как королева была истощённой и слабой, Шрам казался сытым и отдохнувшим.

— Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен разорвать тебя на части! — грозно произнёс Симба.

— Могу назвать даже больше одной, — кивнул через плечо Шрам. Вокруг него собирались гиены. Они, скалясь, появлялись из каждого уголка Скалы Предков. — Понимаешь, тут такое дело, они думают, что я — король, — пожал плечами Шрам.

Симба смотрел на всё увеличивающееся число гиен и нервно переминался с ноги на ногу. Нала предупреждала насчёт них, и он думал, что готов, но теперь в его памяти слишком ясно всплыло воспоминание о Слоновьем кладбище.

— Симба — законный король!

Услышав голос Налы, Симба обернулся. Позади неё теснились львицы. Возвращение Симбы придало им сил.

Снова осмелев, Симба повернулся к Шраму.

— Выбор за тобой, — сказал он. — Отступи или борись.

— Неужели нельзя обойтись без насилия? — притворно примирительно проговорил Шрам. — Я не хочу нести ответственность за смерть члена семьи. И чувствовать стыд, осознавая, что я отнял жизнь у того, кого любил.