Падение - Илья Соломенный

Целую неделю без еды и воды. Без туалета (куда мне даже и ходить не хотелось, что само по себе было странно) и душа. Без разговоров, людей, доступа к информации и свежему воздуху. Даже звуков не было — вокруг стояла мёртвая тишина. В той виртуальной камере, куда меня отправили, отсутствовало всё, кроме жёстких нар и лампочки. Она, кстати, горела не переставая, и по прошествии некоторого времени это начало меня ужасно раздражать.

Ни медитации, ни сон, который приходил очень неохотно, не успокаивали меня. Спать я отправлялся лишь тогда, когда становилось совсем невыносимо, но… В один момент в голову пришла идея о том, что в настройках виртуала кто-то выставил ограничители, не позволяющие проваливаться в беспамятство надолго. Так что если руководствоваться ощущениями — спать получалось всего по паре-тройке часов, после чего разум пробуждался, и я снова оказывался в камере.

Приходилось постоянно повторять себе, что это лишь дополнительный раздражитель, и не стоит зацикливаться на нём, но… Через некоторое время самоконтроль исчез.

В голове начали звучать голоса. Сначала тихо, затем — более отчётливо. Поначалу я было решил, что это дополнительно издевательство, придуманное тюремным оператором, но потом понял — это мои собственные мысли. Обрывки воспоминаний, фантазии, грёзы, куски диалогов из когда-то просмотренных голо-фильмов. Никто не вкладывал всё это в мою голову — я просто потихоньку начал съезжать с катушек.

И это напугало меня гораздо сильнее, чем всё, что я видел и слышал до этого за всю свою жизнь.

Понятие времени исказилось и исчезло. К концу своего недельного заключения я не мог сосредоточиться ни на чём, кроме мысли о возвращении. Она закрепилась в моей голове настолько сильно, что, кажется, лишь благодаря этому я не свихнулся — ведь несколько раз у меня возникало желание разбить себе голову о бетонные стены. Смерть в виртуале, как правило, означала выброс сознания в реальность, но я не был уверен, что это сработает здесь. Наверняка тюремные техники предусмотрели такую возможность и исключили подобный «выход» из программного кода.

Да даже если бы и получилось — мои пленители наверняка сразу же отправили бы меня обратно.

Неделя.

Я провёл в полной изоляции неделю, и едва не рехнулся. Поэтому, оказавшись в настоящем мире, прекрасно понял — сто лет в таком месте точно превратят меня в сумасшедшего. И был готов практически на всё, чтобы этого не случилось. Мой конвоир и его дружки, кажется, тоже это понимали.

— Как тебе наша «гостиница»? — поинтересовался оператор.

— Милая, — с трудом выдавил я, облизнув пересохшие губы, — Только слишком тихая.

Охранники и оператор рассмеялись, оценив шутку. Меня отстегнули от кресла и подняли на ноги.

— Идём, на сегодня с тебя хватит, — велел сопровождающий, и вытолкал меня в коридор.

Мы покинули административный блок, пересекли усеянный зелёной травой двор, прошли мимо тренажёров и завернули за небольшое каменное здание. Только тут, слегка замедлив шаг, конвоир снова обратился ко мне.

— Думаю, ты понял, что тебя ждёт?

— Понял.

— И наверняка это тебе не очень понравилось, да?

— Так и есть.

— Хорошо. В таком случае, позволь я напомню, о чём мы говорили пару часов назад — без денег твоя жизнь тут станет кошмаром, парень. В твоих интересах найти нужное количество рублей — и тогда мы подружимся, усёк?

— Усёк. Но…

— Но?

— Разрешите спросить?

— Ну давай.

— «Если», — я специально выделил это слово, — денег у меня нет — могу я их как-то заработать? Здесь?

— Конечно. Вариантов много, но думаю, большинство из них тебе не понравятся. Спроси своего сокамерника, он давно тут сидит. Всё расскажет.

Мы замолчали, и весь остаток пути я обдумывал случившееся. Денег у меня не было на самом деле, но чтобы вновь не загреметь в такой виртуал, я был готов их достать. Осталось только понять — как?

«Синий» блок, куда меня привели, представлял собой довольно большое здание, высотой, примерно, с семиэтажку. Конечно же, здесь, как и в любом другом участке тюрьмы, хватало систем слежения и охраны, но на нового заключённого, ведомого конвоиром, никто из сотрудников особого внимания не обращал. В отличие от других заключённых. Они орали мне вслед самые разнообразные пожелания, угрозы, предостережения и предложения. Но я не стал обращать на них никакого внимания.

Сам блок делился на несколько частей, и самой большой из них, конечно же, являлась жилая. Ничего особенного, на самом деле — пять этажей камер, распиханных по периметру здания, и свободная внутренняя часть, куда раз в день выпускали заключённых. Гораздо позднее я узнал, что камер в «синем» блоке ровно семьсот — по триста пятьдесят с каждой стороны. Не так уж и много, если рассудить здраво — но увидев тянущиеся более чем на полторы сотни метров решётки в первый раз, мне показалось, что комплекс едва ли не бесконечный. Хотя, вероятно, подобные мысли были не более чем «отходняками» от виртуального заключения.

Новое жилище, куда меня определили, находилось где-то в середине третьего уровня. Дверь камеры с голограммой «388» открылась и, освободив меня от наручников, конвоир толкнул меня внутрь.

— Располагайся, — сказал он, — А к нашему разговору вернёмся через несколько дней. Когда освоишься.

С этими словами он закрыл дверь, и мой срок в двадцать лет официально начал обратный отсчёт…

* * *

— Эй, ты чего?

Я не расслышал первую часть вопроса, поэтому тряхнул головой и посмотрел на Мурлока и сказал:

— Извини, задумался. О чём ты спросил?

— Давай внимательнее, малёк? — с ярко выраженным восточным акцентом попросил сокамерник, — Я тут пытаюсь тебя в курс дела ввести, если не заметил.

Я кивнул, и в этот момент очередь продвинулась ещё на одного человека. Мы переместились ближе к раздаче.

Что ж, если говорит начистоту — мне довольно сильно повезло с соседом. Им оказался уроженец Красноярска лет на десять старше меня. Довольно приветливый мужик, не стал кошмарить меня, и вместо этого предложил познакомиться. Своего настоящего имени он не назвал, и это стало моим первым уроком — тут такое было не принято. Так что между собой заключённые общались кличками или, как здесь говорили — «погремухами». Для тех, к кому ещё не пристало никакое прозвище, применялось обращение «малёк». И пока именно так ко мне и обращались.

Шёл четвёртый день моего пребывания в Лесной цитадели, и пока проблем не было. Пока — потому что я точно был уверен, что они рано или поздно появятся. Просто сейчас постояльцы и охрана присматривались к новичкам, чтоб понять — кого можно сломать, кого использовать, с кем лучше подружиться, а кого — стоит бояться.

— Так о чём ты? — вновь спросил я.

— О том, что тебе надо смотреть в оба, да? По камерам уже ставки принимают, кто из вашего завоза скопытится первым. А у меня соседи слишком часто меняются, знаешь ли. Ты вроде нормальный парень, так что постарайся задержаться на верхней койке хоть ненадолго, а то очередного психа подсунут.