Правила игры без правил - Эдуард Геворкян

Снов, правда, не видел. Было тягостное, оцепенелое состояние, не дремота и не бодрствование, а просто мозги не работают, но кто-то холодными пальцами словно ковыряется в голове, перебирая, ощупывая плоские мысли, разыскивая…

Когда он открыл глаза, над ним стоял, зевая, Кошкодав- Ракоед и с неодобрением разглядывал вилку. Бросил ее на ковер и наступил ногой.

Аршак вскочил. В глазах поплыло, и он упал на тахту.

— Проголодался, бедняжечка! — участливо спросил Кошкодав-Ракоед. — Кушать хочешь, да?

Аршак сглотнул слюну. Нестерпимо захотелось есть, но, не понимая, что происходит, он ожесточился. Грубый обман со звездолетом… Нет, даже не грубый, а глупый! Тогда он был готов на все ради этого… спасителя Земли! Но закапало сверху, и на тебе — драные обои! Может, его похитили ради выкупа? Мать как-то рассказывала: украли жену директора ресторана, а потом, когда он заплатил похитителям, ее вернули по частям, посылками. Правда, вскоре выяснилось, что похищение организовал сам директор, решивший столь сложно избавиться от жены. Но кому мог понадобиться он, школьник, сын небогатой служащей?

Затем пришли иные догадки. Например, его похитили, чтобы разобрать на запчасти — сердце отдельно, печень отдельно. Или кровь выкачают. Слухи и сюжеты завертелись в голове, но ничего путного в осадок не выпало. Наконец он сообразил, что если звездолета не было, то далеко его утащить не могли. Стало быть…

— Вы не знаете мою тетю, — угрожающе сказал он Кошкодаву. — Она сейчас всю московскую милицию на ноги поднимает.

— На здоровье, — благодушно отозвался Кошкодав-Ракоед, пошарил под столом, достал оттуда летнюю милицейскую фуражку и напялил Аршаку на голову. Кривляясь, отдал честь, содрал фуражку и водрузил на себя.

— Мне больше идет!

— А мой дядя, — растерянно начал Аршак, лихорадочно соображая, что бы такого сказать угрожающего про дядю, — мой дядя…

— Дядя, дядя, — гнусаво передразнил Кошкодав-Ракоед. — Что — дядя? Идем, я покажу тебе твоего дядю!

И с фуражкой на голове вышел из комнаты. Аршак не пошевелился. «Долго я буду ждать?!» — громыхнуло в коридоре. Мальчик пожал плечами и двинулся к двери.

Кошкодав-Ракоед опять вел его по узким коридорам, винтовым лестницам, то хватал за руку и тащил едва ли не волоком, то отпускал, и Аршак, чтобы не упасть, бежал по крутому пандусу.

Перед решеткой из толстых, фигурного литья прутьев Кошкодав-Ракоед остановился, пошарил в карманах пиджака, ничего не нашел и грязно выругался. Потом хлопнул себя по лбу, да так, что фуражка слетела и покатилась по коридору, скрывшись в полумраке за поворотом. С потолка сорвалась летучая мышь и умчалась за исчезнувшей фуражкой. Кошкодав-Ракоед запустил руку за голенище и с торжествующим рыком вытащил алюминиевую ложку.

Он осторожно ввел ее в огромную замочную скважину, двинул вверх, вбок. Замок каркнул, решетка со страшным грохотом слетела с петель и рухнула на бетонный пол, подняв тучу пыли. Кошкодав-Ракоед подбоченился и горделиво посмотрел на Аршака.

— Каково, а? — И схватил за руку. — Только вперед!

Пробежав коридор до самого конца, он остановился и

повернул назад, считая боковые ниши. У третьей или у четвертой ткнул пальцем в нишу и, громко сказав: «Здесь», — шагнул в нее, потянув мальчика за собой.

Аршак зажмурил глаза, ожидая удара, но услышал только треск разрываемой бумаги. Обман, и здесь обман. Стены ниши были из обоев, крашенных под бетон.

— Вот твой дядя! — резанул по ушам голос Кошкодава.

Холодные пальцы взяли его за шею и повернули голову.

Большая комната, почти зал. Много старого хлама. На ошкрябанном, без одной ножки рояле возвышается груда битых стульев, в одном углу — пирамида диванов с раскуроченным нутром, в другом — стопки книг с красными корешками. В центре зала, среди мусора и обрывков газет стояли… Нары! Похуже, чем сооруженные дядей, — длиннее и из грубых, необструганных досок. Дядя лежал на первом ярусе с закрытыми глазами и крутил пристроенные к краю нар велосипедные педали с зубчатым колесом цепной передачи. На втором ярусе стояли пузатые бутыли с мутной жидкостью, вниз свисали полупрозрачные трубки, а когда Аршак пригляделся, его замутило — одна трубка влезала дяде в ноздрю, вторая кончалась иглой и упиралась в вену, третья…

— Что вы с ним делаете?! — закричал Аршак и бросился к дяде.

Дядя лежал тихо; грудь мерно вздымалась, он спал, и спал спокойно. Легкий румянец и слабая улыбка, а вовсе не искаженное страданиями лицо. Возможно, он видел приятные сны.

— Твой дядя спит, — вкрадчиво заговорил Кошкодав- Ракоед немного изменившимся голосом, — и будет спать долго, очень долго, так долго, сколько захочет. Питательного раствора хватит хоть на сто лет, и здоровье у него выправится со временем без стрессов и общепита. Ты думаешь, он спит? Нет, он живет, он живее всех нас, включая тебя и меня. Он видит сон и будет жить в нем до скончания века, а если пожелает, то и дольше. Он может растянуть сон на века, тысячелетия, миллионы лет — секунды сна так длинны! Это ты сейчас стоишь в грязной каморке, а твой дядя ведет свои верные легионы на штурм вражеских цитаделей или наслаждается с прекрасными наложницами, умными и кроткими, почитающими за честь служить ему телом и мыслью; а может, он созидает прекрасные города, полные счастья и качественной еды, обители мудрецов и поэтов, хранителей тайны и веры… Не ошибусь, если скажу, что в прихоти своей он может обратить мир в прах, а прах развеять во мраке абсолютной ночи. Быть может, сейчас он измышляет немыслимое, а верные слуги и соратники готовы в тот же миг воплотить волю его в деяние неотвратимое и ослепительное, залить мироздание кровью или шампанским… по выбору! — и никогда не испытает он скуки, век его насыщен и ярок, цвета сочны, а вкус плодов изыскан…

Аршаку стало страшно. Спящий дядя напугал его больше, чем все непонятное и темное до этой встречи.

— Вы что, — спросил он не оборачиваясь, — на игле его держите?

— Фи, как грубо! Игла и все такое — это ваши нехитрые забавы. Подумаешь, много ума надо — травить себя алкалоидами. Нет, дорогой ты мой мальчишечка, твой дядя живет полнокровно и полноценно, все как полагается, без фуфла и дешевки. И удел его завиднее твоего, ибо, узнай же, упрямец, тебя ждут мытарства и хлопоты, а брат твоей матери восседает на троне возвышенном, и мир у его ног — половая тряпка, а сильные мира — персть земная… Узнай же и трепещи — твой дядя — король Аэндора! И это лучшая участь из всех.

Аршак очумело слушал излияния Кошкодава, и перед глазами у него поплыло, закачалось. «Надо спасать дядю». — Мысль не успела оформиться, как он оказался у нар и затряс спящего:

— Вставайте, дядя, немедленно вставайте! — А за спиной трепыхалось хихиканье. — Да что же вы, дядя! — рассвирепел Аршак. — Пока вы тут спите, вас тетя, наверное, по моргам ищет!

При упоминании тети по безмятежному лицу прошла легкая тень, но тут же исчезла, и благостная улыбка снова тронула уголки губ.