Иск на невозможное отцовство - Ксения Фави

- Ваш племянник счастлив, что у него появился сын, - качаю головой, выдерживая злющий взгляд напротив. Хорошо, Елизавета и Антон совсем не похожи внешне. Ни лицом, ни глазами. - И вы тоже порадуйтесь за него. Отцовство реально! Доказано в суде. С диагнозом вышла ошибка.

Перевожу дух.

- Ты купила эту бумажку, - выплевывает в ответ пожилая женщина.

Антон шумно выдыхает.

- Послушайте… - он смотрит на мать и тетку. - Вы меня вырастили, но… Но я никому не позволю трогать самое ценное, что есть в моей жизни. И уже тем более не собираюсь никому ничего доказывать. Карина, идем.

Теперь его тетка замирает так, как будто ее саму поразила молния. Видимо, такой тон она еще не слышала от племянника. Или ее обезоружили слова о самом дорогом? В любом случае она просто молчит.

- Тоша!

А вот мама Антона шустро семенит за нами. Пытается просить прощения. Но я не смогла бы выдавить сейчас из себя и звука. Даже если бабушка Тимошки настроена не так негативно, как ее сестра.

- Мам, поговорим потом, - отрезает Троицкий.

Он быстро уводит меня к лестнице, по которой мы буквально слетаем вниз. Так же стремительно покидаем больницу. Отъезжаем молча, лишь под тяжелое дыхание.

Я уточняю только, в состоянии ли он вести автомобиль. Но Антон уверяет, что да. Верю и не мешаю ему успокаиваться.

Меня же мучает один вопрос. Наверное, совершенно неуместный после всего, что сейчас было. Ведь мое дело - позволить себя отвезти и не напрягать больше ничем мужчину. Не пытать.

Но в голове так и вертится его фраза про самое дорогое… Что конкретно он имел в виду? Тихо кусаю губы.

Антон мне тоже больше ничего не говорит. А что тут добавишь? Позиция его тетки и его ответ ясны. Мама явно пытается угодить всем или просто сдержать баланс. Да и характером явно помягче, чем Лиза. Все понятно, нечего обсуждать.

Пробки уже ниже, доезжаем мы довольно скоро. Подниматься к нам Антон не будет. Разве что проводит до квартиры. Дергаю ручку дверцы сама, сейчас не до этикета. Троицкий тоже быстро вылезает.

- Прости за все, что тебе пришлось услышать, - он качает головой.

- Я не считаю, что ты должен извиняться.

Он ведь мне не какой-нибудь друг или коллега. Проблема с его близкими наша общая. Они - родня и моего сына.

Антон набирает воздух, чтобы что-то сказать. Но я не даю. Быстро подхожу и обнимаю его. Встаю на носочки. Прижимась крепко-крепко. Из груди мужчины вырывается вздох облегчения.

Ладонями он невесомо ощупывает мою спину. Как будто боится спугнуть. Но даже если сейчас разразится настоящий гром, я не сдвинусь с места. Мне и самой так нужно почувствовать его всем телом. Подышать с ним в такт. Становится легче.

Антон зарывается лицом в мои волосы, делает глубокий вдох. Мы в довольно темной части двора. У детской площадки. Сейчас здесь, конечно же, никого нет. Никто не мешает нам побыть только вдвоем.

Да уж, не таким я представляла конец этого свидания.

- Еще раз прости, - Троицкий, видимо, думает примерно о том же.

- Перестань… - тихо прошу его.

Глажу по плечам и отстраняюсь. Не то что бы мне хочется отлипать от него. Но мне все же нужно спросить… И лучше видеть его глаза, хоть и в сумраке.

- Ты не заслуживаешь такого, - хрипит мужчина.

Сейчас в его омутах мелькнула тревожность. А в следующую секунду он вообще нервно моргает. Ведь я решаюсь задать вопрос.

- Антон… - заставляю себя не опускать глаза. - Ты сказал там, в больнице, что не позволишь задеть самое ценное. Ты… Ты имел в виду Тимошку?

Логично, что о ребенке он точно говорил. Надо бы переформулировать фразу.

- Нет, - Антон не дает мне сказать, - вернее, да, я имел в виду сына. Но не только его. Я говорил о вас обоих. О тебе тоже, Карина.

Ведь я именно это хотела услышать?.. Почему же сейчас так трудно дышать? Я судорожно хватаю воздух.

- Антон… - не знаю, что сказать.

Но мужчина заполняет тишину сам.

- Я считал, что поступаю правильно. Ушел из твоей жизни. Думал, без меня ты будешь счастливее. Играл в идиотское благородство. А может, просто боялся? Хм… В любом случае я счастлив, что судьба поставила меня на место.

Признание в страхе для такого человека, наверное, еще труднее, чем признание в чувствах.

- Ты ни в чем не виноват, Антон. А судьбе и правда спасибо.

Мне кажется, в этот момент окончательно рассеивается моя обида. На этого мужчину и на жизнь. Все случилось так, как и должно было произойти.

Пока впадаю в философские думы, Троицкий берет меня за руку. Снова привлекает близко к себе. Но теперь не для дружеских объятий.

Его решительные пальцы ложатся на мой затылок. А в рот врывается знакомый горячий вкус. Антон очень жадный сейчас, но не требовательный. Да и как можно принудить к поцелую человека, который сам только об этом и мечтает? Я отвечаю ему с упоением. Как никогда в жизни.

Бросаюсь в омут с головой. А ведь когда-то думала, если Антон снова захочет сближения, нужно все как следует взвесить. Посмотреть, какие у него теперь планы. Что он хочет от меня. Но сейчас все эти вопросы лишь проносятся в голове фоном как полнейшая чушь. Я растворяюсь в его ласковых и твердых движениях. По телу прокатывается восхитительно приятная нега. А сердце готово выскочить из груди и принадлежать другому человеку.

- Антон… - его имя вылетает со стоном.

Троицкий улыбается. Он отпускает меня, и мы оба шумно дышим. Хочу ли я продолжения? Да я готова скрутиться в узел! Но Антон лишь нежно гладит меня ладонью по щеке.

- Мы обязательно наверстаем, малышка.

Да, теперь все зависит только от нашего желания. У нас много времени впереди.

- Зоя рано утром уезжает к дочери, - говорю хрипло, - я должна быть с Тимошей.

Антон лишь мягко смотрит на меня и кивает. Снова вовлекает в поцелуй. Теперь нежный - как бы говорящий, что это всё не только порыв тела. И что он никуда не денется от меня.

Но я еще не представляю, насколько он хочет стать ближе.

Пока мы размыкаем губы, а вот пальцы крепко переплетаем. Троицкий провожает меня до квартиры Зои Львовны. На лестничной площадке мы останавливаемся. Я уже достала ключи.

- Карин, - Антон говорит негромко, - завтра я заберу вас к себе.

Мои глаза распахиваются от внезапности такого решения. А говорил - впереди много времени!

- Мм… Ты уверен?

Все же Троицкий - закоренелый холостяк.

- Более чем, - его тон говорит сам за себя, - Зоя - добрейший человек, но хватит. Теперь я сам буду о вас заботиться.