Банк - Дэвид Блидин

Свет снова зажегся, и Самая Холодная Рыба в Пруду статуей Командора вновь завис над микрофоном.

— Спасибо, аналитики, — невозмутимо сказал он, — за интересный фильм. Не ждите длинных речей — жена пригрозила убить меня на месте, если я заведу речь. — В зале раздались вежливые смешки. — Поэтому в заключение предлагаю вам есть, пить и веселиться. Аналитики, рассеянные по залу, у вас сегодня последняя возможность развлечься перед долгим периодом напряженной работы. — Снова одобрительный смех. — Поэтому отрывайтесь на славу. Я желаю всем сотрудникам Банка счастливых праздников.

Под громкие аплодисменты Пессимист быстро пошел ко мне из одного угла зала, Юный Почтальон — из другого. Сойдясь возле бара, мы уставились друг на друга, не зная, что, собственно, говорить.

Наконец Пессимист выдавил:

— Вот бл…!

Он едва сдерживал слезы, стоя с трясущимися губами и часто моргая.

— Может, предохранитель полетел? — робко предположил Юный Почтальон.

Я пожал плечами:

— Кто его знает.

За моей спиной послышался пьяный смех. Это оказалась едва держащаяся на ногах Стеф, повисшая на плече Лулу.

— Привет, дж… ж-ж-ж… джен-ти-ле-ме-ны, — выговорила она и икнула.

— Лулу, — не выдержал я. — Она же в сосиску! Нельзя было ее вовремя остановить, что ли?

— А что такого? — пожала плечами Лулу. — Я выпила по два «космо» на каждый ее коктейль. Не моя вина, что американские кошечки не умеют пить не пьянея.

Вздохнув, я повернулся к подельникам из Союза Четырех.

— Я, пожалуй, отвезу ее домой. Поговорим об этом завтра.

Они церемонно кивнули. Я попытался взять Стеф за руку, но она уклонилась от моего прикосновения:

— Не-е-е-е-е-е-е-е-ет!

— В чем дело? — прошипел я.

— Я хочу дальше праздновать!

— Куда тебе праздновать?

— Он собирает гостей у себя дома после праздника.

Стеф указала куда-то в толпу. Я проследил за ее трясущимся пальцем и увидел мужчину в черном костюме, окруженного дамами. Он стоял отвернувшись, но я сразу узнал Волокиту-Генерального.

— Ну нет, — сказал я, вновь пытаясь взять ее под руку. — Поверь мне, на той вечеринке тебе делать нечего.

Она капризно сморщила лицо:

— А я хочу-у-у-у пое-е-ехать!

Я снова попытался ее поймать, но Лулу отвела меня в сторону:

— Я позабочусь о ней, малыш. Мы выпьем водички, перекусим, а потом она поедет на такси. Я прослежу, чтобы Стеф добралась домой.

Я был искренне тронут.

— Лулу, спасибо огромное, но я не хочу тебя затруднять…

— Ш-ш-ш, — серьезно сказала она. — А ты не думаешь, что Лулу уволят, если какую-нибудь милую цыпочку стошнит на глазах хозяев и гостей праздника?

Она сунула два пальца в декольте и вручила мне промокший от пота ваучер на такси:

— Спокойной ночи, малыш.

Снаружи оказалось холодно и сыро. Швейцар сообщил, что такси придется подождать, и указал, где можно присесть. Лишь опустившись на скамью (предварительно проверив, нет ли на сиденье тлеющих окурков), я заметил женщину, сидевшую на другом конце банкетки. Лицо ее было в тени, но я узнал белокурые волосы и узкое черное платье. Снежная Королева.

Черт бы все побрал! А я-то надеялся улизнуть незамеченным.

Но оказалось, волноваться не стоило. Поймав искоса брошенный на меня взгляд, я понял, что Королева нарезалась так, что вряд ли осознает происходящее. Моросящий дождик усилился, и я натянул на голову пиджак. Глядя в темноту, слушая успокаивающий монотонный шелест дождевых струй по асфальту, я думал о Женщине с Шарфом. Интересно, чем она сейчас занимается, сидит ли еще на работе, корпя над многостраничными текстами под желтоватым светом потолочных ламп, или уютно устроилась дома в плюшевом кресле и думает обо мне, положив голову на подлокотник. Может, нагрянуть на чашку горячего шоколада? Нет, уже поздно, она, должно быть, спит.

Я совсем забыл о Снежной Королеве, но тут слева от меня послышалось характерное сдавленное рыгание. Повернув голову, я увидел, что Королева заблевала платье спереди, но процесс еще не закончился, и новый поток жидкости извергся из ее рта.

Она покосилась на меня из-под полуопущенных век и, вытирая рот, обычным бесстрастным голосом произнесла:

— Господи, терпеть не могу, когда этим заканчивается.

Я стоял в метре от ворот моего врага. Признаюсь, красивых ворот — кованого железа, с увитой плющом арочной шпалерой. Через вылизанный газон выложенная плиткой дорожка вела к двухэтажному дому красного кирпича, крепкому строению простой, без вычур, архитектуры. Не такого я ожидал от обиталища Сикофанта, рисуя в воображении одинокую башню, высящуюся на выжженной земле неровного, ступенчатого холма, где тощие собаки жалобно тявкают и лижут открытые раны на лапах и грозовые тучи сгущаются в небе.

Мое вынужденное путешествие стало результатом унизительного приказа Сикофанта смотаться в пригород — всего какой-то час на машине — и из рук в руки передать супруге-инкоммуникадо[28] паспорт их сына (через несколько часов они улетали на Барбадос). Попросив водителя служебной машины подождать, я открыл ворота, прошел по дорожке к дому и позвонил в дверь. Внутри послышалось шарканье домашних шлепанцев, и дверь на цепочке приоткрылась сантиметров на пять. Из глубины святилища до меня долетел слабый запах ароматических цветочных смесей. Ха, значит, Сикофант — фанат лаванды. Или был. Светловолосую голову едва можно было различить в полумраке.

— Да?

— Я… э-э-э… работаю с вашим мужем. Он попросил привезти паспорт вашего сына…

Послышалось слабое металлическое лязганье снимаемой цепочки.

— Да-да, — заторопилась хозяйка, широко открывая дверь. — Он звонил утром. Входите, пожалуйста.

Невероятно, но факт: жена Сикофанта оказалась вовсе не безобразной. По крайней мере гораздо лучше сложившихся в нашем отделе представлений — дескать, копия Сикофанта, только с длинными волосами и подведенными глазами. Пессимист будет безумно разочарован. Стоя у шкафа для обуви, я незаметно дышал ртом, пытаясь притерпеться к густой вони цитрусовых духов, которыми леди буквально облилась, и жадно рассматривал крупные светлые локоны а-ля начало восьмидесятых, широкую улыбку и тонкие длинные руки и ноги, наводившие на мысль, что в юности она была ужасно нескладной. Жена Сикофанта явно перебирала с парфюмом, но в остальном оказалась вполне приятной: от нее исходило ощущение отличного здоровья, слегка загорелая кожа словно бросала жизнерадостный вызов начавшейся зиме, а заметно развитые мышцы предплечий говорили, что она либо много играет в теннис, либо одержима идеей чистоты и постоянно делает уборку.