Удар бумеранга - Чингиз Абдуллаев

– Мы тоже были заняты, – равнодушно бросила Рита.

– Так занята, что даже ни разу мне не позвонила, – заметил он, облизывая пересохшие губы.

– Ты тоже не звонил, – ответила она, даже не обернувшись.

Он подошел совсем близко. Протянул руку, дотрагиваясь до ее плеча, но и теперь она даже не вздрогнула. Просто Рита уже не видела в нем мужчину, теперь это был лишь добрый знакомый, с которым она когда-то дружила. И он сразу почувствовал это равнодушие женщины. Даже ненависть не ранит так больно, как равнодушие. Он крепко сжал ее плечо, и Рита, испуганно охнув, повернула голову.

– С ума сошел? Что с тобой происходит?

– Может, вспомним наши отношения? – хрипло произнес Валентин.

– Что вспомним? – снисходительно улыбнулась Рита. – Было бы что вспоминать. У нас так ничего и не получилось. Отпусти руку, мне нужно закончить, я уже опаздываю.

Она попыталась вырваться и снова повернулась к нему спиной. Вот тогда Вениамин закричал. Или зарычал. Или проревел. И набросился на нее, схватив за горло. Рита захрипела, пытаясь отбиться. Он рванул на ней блузку, и пуговицы полетели в разные стороны. Она окончательно разозлилась – ее зарплата была не настолько большая, чтобы позволять мужчине рвать ее одежду. Рита круто развернулась и ударила Вениамина по лицу. Удар был сильный, ошеломляющий, внезапный. Из-за удара он вообще потерял способность здраво рассуждать, его пальцы все крепче и больнее сжимали ее горло. Рита сопротивлялась, кричала, отбивалась, царапалась, дралась, но все было бесполезно. Он помнил, как почувствовал себя мужчиной, издеваясь над Катей, и продолжал душить женщину.

В какой-то момент Рита почувствовала, как он возбужден, и неожиданно затихла, глядя на него изумленными глазами. Оказывается, он все может, когда захочет, и на этот раз не притворяется. Но ей была неприятна сама мысль, что он хочет взять ее силой, и она ударила его кулаком в глаз. Вениамин отшатнулся, настолько сильной и неожиданной была боль. Тогда Рита ударила его ногой в пах. Он буквально взвыл, откатываясь в сторону. Рита мгновенно вскочила и выбежала из кабинета.

Он лежал на полу, тяжело дыша. И снова почувствовал то самое удовлетворение, которое переполняло его, когда он рвал на ней платье, душил ее и держал в своих крепких руках, несмотря на ее сопротивление. Неожиданно Вениамин понял, что именно такое общение с женщинами нравится ему больше всего, только в этом случае он получает настоящее удовольствие.

О случившемся Рита никому не рассказала. А через два месяца она уволилась, перейдя на работу в какой-то кондитерский цех, и Вениамин снова остался один. Еще через несколько месяцев он нашел проститутку, которой заплатил втрое больше обычного. Но с одним условием – она наденет одежду, которую он ей купит, чтобы он мог потом ее разорвать. Молодая женщина была готова на любые условия за те деньги, которые ей платил клиент. В конце концов, у каждого мужчины есть тайные пристрастия и свои причуды. Ей было двадцать пять лет, и она уже знала, что за деньги нужно исполнять прихоти богатых придурков, требовавших иногда абсолютно экзотических забав. Кто-то просил его наказать и даже высечь, кто-то любил сам орудовать ремнем или плетью. Были и такие, кто предпочитал групповуху, а некоторые любили только подсматривать. Она видела много разных мужчин в своей жизни. Если бы проститутка обладала литературным даром, она написала бы самый великий роман о мужской психологии и тайных комплексах, наверняка затмивший исследования Фрейда или Юнга. Но она не обладала таким даром, к тому же понимала, что ей платят не только за услуги, но и за молчание, которое в ее случае ценилось дороже золота.

Но у Вениамина опять ничего не получилось. Женщина старалась изо всех сил. Она истошно кричала, позволяя рвать одежду, имитировала сопротивление, даже била и щипала своего «насильника». Но все это было нарочито-искусственным. Ее крики, ее тело, ее одежда. Вениамин довольно быстро потерял к ней интерес и выгнал из дома. Ему нужна была настоящая женщина, настоящий испуг, настоящее насилие и даже настоящая кровь.

В начале девяносто восьмого умерла от рака мать, а после ее смерти наступили сложные времена. В августе произошел дефолт, и Вениамин потерял почти все свои деньги, которые остались ему от матери. Затем выяснилось, что разорился и Марлен Погосян. Он приезжал к Вениамину, сидел с ним на кухне за бутылкой армянского коньяка и ругал проклятый дефолт и всех, кто его придумал. Через несколько месяцев, продав свою квартиру и свое дело, Погосян уехал в Сирию, забрав с собой Полину и детей.

Вениамин остался совсем один. Это было странное ощущение одиночества, ведь он привык, что рядом всегда мать, Полина, ее дети, даже Марлен, а теперь никого рядом не было, и он сидел вечерами один в пустой квартире. В девяносто девятом Вениамин защитил кандидатскую диссертацию, а вскоре его выдвинули заместителем директора.

Двухтысячный год Вениамин встречал тоже в одиночестве. Ему шел уже тридцать второй год. Он считался перспективным ученым, имел кандидатскую степень, большую квартиру в центре города и даже подержанный «Мерседес», оставленный ему Марленом перед отъездом в Сирию.

Постепенно жизнь налаживалась, экономика снова ожила после дефолта, все менялось к лучшему. Все, кроме его личной жизни, в которой по-прежнему не было ни одной женщины. Сотрудники института, и особенно сотрудницы, воспринимали это как особое целомудрие и аскетичность и относились к нему с особым уважением и вниманием.

На следующий год Вениамина послали с большой делегацией в Киргизию, где проходил научный семинар. В составе группы было восемь человек. Первые два дня он исправно просидел на заседаниях, а затем вдруг вспомнил, что в Бишкеке живет дочь Андрея Андреевича, и решил разыскать ее. Найти женщину оказалось очень сложно, она давно переехала в другой дом и в другой район, но ему это удалось. Сначала Вениамин даже не узнал эту некогда веселую, молодую, красивую женщину. Перед ним стояла старуха в традиционном мусульманском одеянии с потухшими глазами. Казалось, что ей лет шестьдесят или семьдесят, хотя на самом деле не было даже сорока. Тяжелая жизнь последних лет, трагические события в конце восьмидесятых – начале девяностых, развал страны, оторванность от прежней жизни не лучшим образом сказались и на внешнем виде женщины, и на ее судьбе. Обе ее дочери вышли замуж за местных киргизов и ходили теперь в национальной одежде, закутываясь в мусульманские платки, как настоящие сельские жительницы. Он почувствовал дикое разочарование, словно случайно попал в другую эпоху, в другое время.

Из двадцатого века среднеазиатские республики перешли в восемнадцатый, а кое-где и в семнадцатый век. Конечно, появились новые проспекты, новые кварталы, высокие многоэтажные дома, филиалы западных компаний, компьютеры в домах, свои собственные посольства, свои национальные флаги перед зданием ООН, собственные политики и партии. Только вся эта внешняя мишура затрагивала очень небольшой слой людей, стоящих у власти. Уровень жизни большинства людей начал стремительно падать. Десятки тысяч мужчин уезжали на заработки в Россию, рискуя быть обманутыми, обворованными, убитыми и депортированными. Теперь большинство среднеазиатов воспринимались лишь как примитивная дешевая рабочая сила. В селах восстанавливался натуральный обмен, в городах возрождались средневековые обычаи, население повсеместно возвращалось к старым религиозным и родовым обрядам. С огромным усилием местные лидеры продолжали удерживать ситуацию под своим постоянным контролем, но все понимали обреченность их стран и их режимов. Потрясения в среднеазиатских республиках были не просто очевидно прогнозируемыми, но могли выйти далеко за рамки данного региона.