Мето. Мир - Ив Греве

— Мы уедем, Мето. Значит, это правда, мы уедем!

Она бросается ко мне и плачет навзрыд. Я обнимаю ее, и она успокаивается. Перед уходом я шепчу ей на ухо:

— До завтра, Ева.

— До завтра, Мето.

Утром Жан-Люк приходит на завтрак. Его общее состояние особо не улучшилось, но он ждет меня и даже пытается мне улыбнуться.

— Аппетит еще не вернулся, но захотелось прийти и поблагодарить тебя перед отъездом.

— Поддержать друга — это нормально.

— Не для всех, — шепчет Жан-Люк. — Сегодня еще никто со мной не поздоровался. Я должен либо снова стать таким же, как они, либо исчезнуть. Ты когда уезжаешь?

— Завтра ночью, но я не знаю точного срока задания — на этот раз оно настоящее.

Жан-Люк смотрит, как я ем, потом я помогаю ему встать и отвожу обратно в санчасть. Он валится на кровать, я укутываю его и выхожу.

— Даю слово, что к твоему возвращению встану на ноги, — шепчет он, не открывая глаз.

— Я в этом не сомневаюсь, Жан-Люк.

Как только я расстаюсь с ним, Цезарь 3 тащит меня в контору и спрашивает в лоб:

— Что ты сказал, чтобы растормошить его?

— То, что он хотел услышать. Вы же сами научили меня лгать. Я хорошо усвоил ваши уроки, вы должны быть довольны.

— Не виляй. Что ты ему конкретно сказал?

— Я говорил с ним о надежде. Сказал, что мы можем изменить будущее.

— И ты в это веришь? — спрашивает он с ироничной миной.

— Нет, но это сработало. Я могу идти?

— Да.

Я уже собираюсь выйти из комнаты, когда он вновь обращается ко мне:

— Мне не нравится твое высокомерие, Мето. Заруби себе на носу: я держу тебя на мушке.

Все утро я заучиваю информацию из досье, в том числе расположение тайных убежищ «террористической группы», и знакомлюсь с главными членами банды «Сорняк». В большой книге под названием «Словарь» я нахожу значение этого слова:

«Сорняк — дикорастущее растение, обитающее на землях, используемых в качестве сельскохозяйственных угодий».

Интересно, как Каэлина восприняла мою просьбу отправить ее вместе со мной на задание? Если это ловушка, как предполагает Клавдий, значит, я втягиваю в нее Каэлину.

Часов в одиннадцать Бернар приходит, чтобы перекрасить мои волосы, и меня это радует: я уж боялся, что Цезари обо всем забыли. Сам Бернар не проявляет никакого энтузиазма, словно он считает эту работу унизительной, и лишь недовольно ворчит. Возвращаясь чуть позже, чтобы ополоснуть мои волосы, он цедит сквозь зубы:

— Только не строй иллюзий по поводу своего задания — ты его не выполнишь. Постарайся хотя бы вернуться целым и невредимым.

— Я и сам все понял, Бернар.

После обеда ко мне заходит Цезарь 2, и я спрашиваю, как мне найти Каэлину.

— Вы встретитесь около одиннадцати часов в сквере Радужного будущего, в центральной части района «Э». Ты уже знаешь этот квартал, который так интересует тебя по непонятным причинам.

Последнюю фразу он произносит саркастическим тоном, а я пытаюсь сохранять невозмутимость. В его взгляде чувствуется враждебность, но тон остается спокойным:

— Ты должен примерить одежду для нового задания. Нельзя надевать ту же, что и в прошлый раз.

— Почему?

— Тебе нужна поношенная, старомодная.

Заметив, что я не понимаю, Цезарь объясняет:

— Стиль одежды с годами меняется, а люди на кораблях не знают об этих преобразованиях и продолжают ходить в той, в которой садились на судно.

— А моя новая легенда?

— Можешь сам придумать себе историю: у «сорняков» нет никакой возможности ее проверить. Ну а для властей Зоны ты сохранишь документы Мишеля Шена — на всякий случай. Но, между нами говоря, ты должен всячески избегать любых проверок, потому что этого прикрытия надолго не хватит, особенно если полицейские будут строго следовать инструкции и позвонят в коллеж. Впрочем, попасть в руки полиции вам особо не грозит. Если бродяжки примут вас в свое племя, они научат вас запросто выбираться из передряг.

После обеда время тянется медленно, и я без конца поглядываю на часы. Не зная, чем себя занять, я спрашиваю, можно ли поплавать в море. Мне разрешают это сделать, правда, под конвоем. Двое приставленных ребят плетутся за мной, еле волоча ноги, но в воду я захожу один. Они довольно громко болтают, и, хотя волны и ветер заглушают их слова, я улавливаю обрывки их беседы. Разговор вращается вокруг преемника Юпитера. Видимо, Ромулу предложили большую сумму за выход из игры. Речь заходит и обо мне. Доносятся эпитеты «протеже Юпитера», «задавака», «махинатор». Какие комплименты!.. В отместку я отплываю подальше от своих надзирателей, притворяюсь, будто не слышу их, когда они меня зовут, и уступаю лишь после того, как они надсаживают глотки и замачивают в море штаны, пытаясь до меня докричаться. Я выхожу из воды с дурацким видом искренне огорченного парня, но по взглядам своих надсмотрщиков понимаю, что их не проведешь.

Я ужинаю в одиночестве и сразу возвращаюсь в свою комнату: Юпитера снова нет.

Я думаю о Еве, об испытании, которому подвергаю ее, и о долгом переходе, при мысли о котором от страха сводит живот. Я представляю себе ее хрупкую фигуру, бредущую по берегу в темноте. Как отреагирует Хуан на ее присутствие? Может, я чересчур доверчив? Вдруг из-за меня она рискует жизнью?

Я хочу воспользоваться этим заданием, чтобы помириться с семьей, мечтаю встретиться взглядом с отцом, взять за руку сестренку, почувствовать запах матери. А еще, возможно, я увижусь с Марком, ведь я запомнил его адрес. Ради всего этого придется либо перетянуть Каэлину на свою сторону, либо найти средство ее обезвредить.

Цезарь тормошит меня: пора уходить. Остается лишь обуться и взять рюкзак. Я иду вслед за Цезарем до самой двери. Когда меня обволакивает холодный ночной воздух, я окончательно просыпаюсь и шагаю по обрывистому берегу, повторяя про себя: «Только бы она была там, только бы она была там…»

Хуан встречает меня крепким рукопожатием и уводит в каюту. Он включает мотор и долго молчит, словно хочет отойти подальше от острова, прежде чем начать разговор.

— Ну что, Мето? Снова секретное задание в пользу Дома?

— Прежде всего в мою пользу. Сами того не подозревая, Цезари помогают осуществлению моих личных планов — например, поиску своих родителей.

— Так ты, оказывается, бунтовщик? — весело интересуется он.

— Как и ты, Хуан. Мне известно, что ты информируешь суда с Нежелательными лицами о замыслах Юпитера.