Странные вещи - Эли Браун

Подъехав к перекрестку, повозка замедлила ход. Сердце Клевер радостно екнуло: на обочине она заметила знакомый желтый фургон с яркой надписью на боку: ЭЛИКСИР БЛИКЕРМАНА!

– Несса! – крикнула Клевер. – Помоги!

– Заткнись! – рявкнул Гриб.

Лопата повернулся назад и стал хлестать ее кнутом. Несколько ударов достигли цели, но Клевер не замолчала, а продолжала звать.

В тени раскидистого дуба их ждали Уиллит и остальные. Клевер, как могла, уворачивалась от ударов.

– Несса, это же я!

И тут Клевер заметила Нессу среди браконьеров. Она тоже увидела Клевер и пришла в такое замешательство, что бандиты расхохотались.

– Помочь тебе? – весело воскликнул Уиллит. – Да ведь это Несса тебя и продала!

Став красной, как палец, по которому ударили молотком, Несса попятилась к фургону.

– Почему Клевер в клетке? – выпалила она. – Вы же говорили, что вам нужен только товар! Сказали, что ее вы отпустите!

Уиллит наотмашь ударил Нессу по уху.

– Она и есть товар.

– Ты с ними? – Клевер уставилась на Нессу, пытаясь понять.

– Не принимай близко к сердцу, – посоветовал Уиллит, оседлав лошадь. – Естественно, Несса с нами. Ее дядя был лучшим аферистом, которого я когда-либо знал! Он плел золотые небылицы и с каждой песни набивал карман.

– Заткнись! – возмутилась Несса, сжав кулаки. Она опустила голову и стала похожа на разъяренного быка. – Не тебе судить о дяде!

– Поторапливайтесь, ребята, – сказал Уиллит, не обращая на нее внимания. – И набросьте что-нибудь на клетку, хоть куртку, что ли.

Привстав в стременах, он нагнулся, чтобы почесать ногу, а потом с места пустил лошадь в галоп. Лопата цокнул языком и стал нахлестывать лошадей.

– Ты обманщица! Ты… будь ты проклята! – выругалась Клевер, когда ее провозили мимо Нессы. Ей казалось, что сердце, которое только что переполняла надежда, сморщилось, как гнилое яблоко.

– Остановитесь! – закричала Несса браконьерам. – Да подождите же!

Она бросилась к Клевер и попыталась ухватиться за край повозки. Одной рукой она вцепилась в клетку и стала дергать щеколду.

– Говорили же, что интересуют только диковины, – приговаривала она.

Несса замерла, глядя на вспоротый рукав блузки. Ткань разошлась, обнажив ранку на коже. Ссадина на плече распухала на глазах. Ошеломленная Несса плюхнулась прямо на дорогу.

Уиллит поднял дымящийся пистолет.

– Последнее предупреждение, Несса!

Он стрелял не глядя, и все же пуля, проделав свой зловещий путь, разорвала хлопковую ткань, но оставила руку Нессы почти нетронутой.

Поднявшись на ноги, Несса стояла в клубах пыли, слезы текли по ее серым от пыли щекам, оставляя на них яркие полосы.

Клевер нащупала в кармане золотой зуб и швырнула его Нессе.

– Ты погубила меня, шарлатанка! – крикнула она и плюнула на дорогу.

Гриб и Лопата о чем-то возбужденно спорили. Бандит с длинной шеей снял плащ и набросил его на клетку. От плаща пахло сыром, он закрывал Клевер обзор только с двух сторон.

– Удобно и уютно? – спросил Гриб.

Клевер не ответила.

Уиллит снова скакал впереди, но Клевер слышала, что другие всадники отстали – видимо, в качестве конвоя.

Выглядывая из-под длинного плаща Лопаты, Клевер могла разглядеть только сидящих на деревьях ворон, похожих на бутылки с эликсиром Бликермана. Она обшарила карманы плаща, но ничего не нашла, кроме жирных пятен от сала и крошек угля.

– Куда вы меня везете? – спросила Клевер, борясь со страхом.

– В последнее время большая часть добычи уходит сенатору Оберну, – отозвался Гриб. – Он жаден до диковин, хочет все себе загрести.

– И что будет дальше?

– А как ты думаешь? – хмыкнул Гриб. – Продадим тебя вместе со всем остальным и станем богаты, как морской царь.

– Но зачем я сенатору Оберну, чего он от меня хочет? – дрогнувшим голосом спросила Клевер.

– Думаю, он тебя сожжет.

Клевер передернуло.

– Сожжет?

– А на что ты еще годишься?

От этих слов у Клевер разом пересохло во рту. Она с жаром заговорила:

– Я – ученица врача. Передайте Уиллиту, что если он освободит меня и Ганнибала, я смогу вылечить его от этой сыпи.

– А это у него не сыпь, – ответил Гриб. – Это проклятие. Ведьма на него наслала, и теперь нет ему покоя, хотя он старался, очень старался ее умаслить.

Они миновали заброшенную охотничью хижину, и Гриб внезапно, выругавшись, резко остановил повозку.

– Ох, бочки-затычки! Это же Кобальт!

Плащ съехал с клетки настолько, что Клевер стало видно, как Уиллит разговаривает с высоким франтом в синем атласном костюме. Такой щегольской наряд мог бы принадлежать принцу. Даже в Нью-Манчестере Клевер не встретила никого в таких роскошных одеждах. Она видела их лишь на картинках в книгах о жизни до Луизианской войны. Из-под рукавов камзола пеной выплескивались кружевные манжеты, а галстук был таким высоким, что, казалось, душит владельца. Нелепые локоны парика были скреплены сзади лентами, голубыми, как цветы барвинка. Парик возвышался над головой, но сидел слегка набекрень, ветерок сдувал с него облачка белой пудры, как снег с горной вершины.

За спиной франта стоял пес размером с пони и с брылями, похожими на котлеты, с которых капает подливка.

Кобальт клонился к Уиллиту, как трухлявое дерево. Клевер смутно вспомнилось, что это слово, «кобальт», вскользь упоминалось в журнальной статье, посвященной опасным диковинам. Тогда она думала, что Кобальт – это какая-нибудь бездонная яма или ядовитая туча где-то в пустыне. Оказалось, что Кобальт – человек.

– Убедился? – спросил Уиллит, махнув рукой в сторону повозки. – Ничего там нет, кроме горы хлама. Нет у нас ничего, что тебе бы подошло. Изыди, дьявол!

Кобальт негромко ответил:

– Ты забыл о вежливости. Возможно, Кобальту следует напомнить твоей шайке, почему ты носишь эти уши.

– К чему угрозы, – возразил Уиллит. – Я очень спешу, только и всего.

– Но ты спешишь на восток, тогда как твой почтенный покупатель ждет на северо-западе, в Брэкенвиде, куда я сам направляюсь. Что за окольные пути? Очевидно, у тебя есть и побочные делишки. Для кого стараешься?

Уиллит оглянулся через плечо и только тогда ответил:

– Для того, кто заставляет дохлых пташек петь.

– Ах, она, – небрежно отмахнулся Кобальт. – Твою неприглядную историю со Штопальщицей Кобальт уже слышал. Перестань юлить и отдай мне, что положено!