Прекрасная Катрин - Жюльетта Бенцони

До самого конца ужина они больше не обменялись ни словом. Время от времени Катрин чувствовала на себе взгляд Жиля, но сама не поднимала глаза от тарелки, хотя старый Жан де Краон предпринимал отчаянные усилия завязать разговор. Она едва прикоснулась к рыбе и к дичи, поданным ей, зато Жиль де Рец ел с жадностью, проглотив нескольких цыплят, козий окорок и огромный пирог. За время еды он неоднократно прикладывался к кубку, и кравчий, стоявший за его спиной, постоянно подливал ему анжуйского вина. Мало-помалу выпитое стало оказывать свое действие. Лицо его раскраснелось. Когда на стол подали сладости, он резко повернулся к Катрин:

– Пуату сказал мне, что вы хотели поговорить со мной сегодня утром. Что вам было нужно?

Молодая женщина в свою очередь повернулась и посмотрела ему прямо в лицо. Она слегка кашлянула, чтобы прочистить горло. Час битвы наступил. Ее глаза смело выдержали взгляд черных глаз Жиля.

– Сегодня на заре вы, попирая все законы гостеприимства, приказали схватить мою служанку Сару. Что я говорю? Не служанку, а вернейшего моего друга! Она вырастила меня, и, кроме матери, нет у меня никого, кто был бы мне дороже.

Голос ее дрогнул, но она, сжав до боли сплетенные пальцы, заставила себя продолжать.

– Более того, в самый день моего прибытия был схвачен и брошен в подземелье мой оруженосец Готье-нормандец. Я сразу же потребовала освободить его, но мне было сказано, что только вы можете решить его судьбу. Итак, я обращаюсь к вам, монсеньор, – она с трудом выдавила из себя это слово, – обращаюсь к вам, чтобы вы вернули мне моих преданных слуг.

Смуглый кулак Жиля с грохотом опустился на стол, так что посуда зазвенела.

– Ваш оруженосец был наказан за дерзость. Он ударил одного из моих солдат, и, собственно говоря, его уже давно следовало повесить. Однако, чтобы оказать вам любезность, я дам ему шанс сохранить свою жалкую жизнь, и тогда его повесят где-нибудь в другом месте.

– Шанс? Что же это за шанс?

– Завтра его выведут из замка и отпустят, дав некоторое время, чтобы он успел спрятаться. Затем в погоню бросятся мои люди с собаками. Если мы поймаем его, он будет повешен. Если же он ускользнет, то сможет, естественно, идти куда хочет.

Катрин поднялась так резко, что ее кресло с высокой спинкой зашаталось и опрокинулось. Побледнев как смерть, она вперила в Жиля горящие гневом глаза.

– Вы хотите устроить охоту на человека? Разумеется, это изысканная забава для скучающего сеньора! Стало быть, вот какой ответ вы даете на мою просьбу? Вот как чтите вы святость закона, по которому только я могу распоряжаться жизнью моих вассалов?

– Вы в моей власти, а значит, у вас нет вассалов. И я только по доброте своей дарую вашему оруженосцу этот шанс. Не забывайте, что ваш мужлан мог бы давно болтаться на дереве, а вы сами оказаться в руках королевской стражи.

– Не лукавьте! В руках стражи мессира Ла Тремуйля! Мне нечего опасаться людей короля Карла!

Жиль также поднялся. Лицо его исказилось от бешенства, а рука шарила по столу в поисках ножа.

– Вы очень скоро избавитесь от этого заблуждения, прекрасная дама! Что до меня, то я принял решение и не переменю его. Завтра ваш Готье побежит наперегонки с моими псами. Если вас это не устраивает, он будет вздернут сегодня же вечером. Колдунья же ваша пусть благодарит своего господина Сатану за то, что мне еще надо хорошенько порасспросить ее, не то она уже горела бы, привязанная к столбу и обложенная хворостом. Пока она мне нужна, ее не тронут. Я займусь этим позднее.

Стиснув зубы и побледнев от гнева, Катрин смерила взглядом сира де Реца. Звонким и отчетливым голосом она произнесла слова, которых еще не слыхали стены старого замка:

– И вы смеете носить золотые шпоры рыцаря? Вы смеете называть себя маршалом Франции и украшать лилиями свой герб? Да в последнем из ваших слуг больше чести и благородства, чем в вас! Вешайте, жгите моих людей, прикажите убить меня – я ничему не удивлюсь, ибо вы предали вашего товарища по оружию, Арно де Монсальви! Призываю Небо в свидетели и возглашаю во всеуслышание, что Жиль де Рец – предатель и изменник!

Посреди мертвого молчания, наступившего в зале, где даже слуги затаили дыхание, она схватила золотой кубок Жиля и выплеснула вино ему в лицо.

– Пейте, господин маршал, это кровь слабых!

Не обращая внимания на гул возмущенных голосов, Катрин с гордо поднятой головой направилась к дверям, и ее красная вуаль развевалась, словно орифламма, поднятая на поле битвы. Жиль де Рец медленно вытер тыльной стороной ладони багровые капли, стекавшие по лицу и по бороде с синим отливом.

Оказавшись за порогом залы, Катрин на секунду остановилась, стараясь унять рвущееся из груди сердце. Ей было вредно так волноваться, и она задыхалась в своем тяжелом платье. Отдышавшись, она неторопливо пошла к лестнице, намереваясь подняться в свою комнату, но едва она прошла несколько ступенек, как сзади послышались быстрые шаги. В следующее мгновение она уже была прижала к стене, а Жиль де Рец с искаженным от ярости лицом схватил ее за горло. Она не смогла сдержать стон, а он, словно наслаждаясь, еще сильнее сдавил пальцы.

– Слушайте меня внимательно, Катрин! Никогда не повторяйте того, что вы сказали, никогда, если вам хоть немного дорога ваша жизнь. Когда мне бросают в лицо оскорбление, особенно в присутствии других людей, я перестаю владеть собой. Еще одно такое слово, и я задушу вас.

Странное дело! Она больше не испытывала страха, хотя он был ужасен и каждая черта его лица дрожала от ярости. Она ни на секунду не сомневалась, что он собирается убить ее, однако ответила с удивительным спокойствием:

– Если бы вы знали, как мне это безразлично…

– Что?

– Да, мне это безразлично, мессир Жиль. Подумайте сами. Арно, вероятно, уже нет в живых; завтра вы затравите Готье собаками, а затем, полагаю, настанет очередь бедной Сары. И вы полагаете, что я могу дорожить своей жизнью. Убейте меня, мессир, убейте прямо сейчас, если вы этого желаете. Вы окажете мне большую услугу…

Она произнесла эти слова, не бравируя своим мужеством, а совершенно искренно, и в голосе ее звучала такая печаль, что перед ней не могла устоять даже ярость Жиля. Мало-помалу лицо его приобрело обычное выражение, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Руки его бессильно опустились перед покорно-отрешенным взглядом Катрин. Тогда он встряхнул головой, словно пытаясь прогнать наваждение, повернулся и стал тяжело спускаться по лестнице.

По-прежнему прижавшись спиной к стене, Катрин застыла на месте, прислушиваясь к его шагам. Лишь когда они стихли, она глубоко вздохнула и, поглаживая рукой распухшее горло, отправилась в свою комнату.

Всю ночь Катрин не сомкнула глаз и вскочила с постели, едва забрезжил рассвет. Она знала, что охота начнется с первыми лучами солнца, и решила подняться на сторожевую башню, чтобы видеть эту роковую травлю. Огонь в камине погас, в комнате было холодно, и она поежилась. Во дворе между тем уже собирались люди, и она торопливо запахнулась в широкий плащ с капюшоном, заколов его на шее серебряной брошью в виде листочка плюща.