Долина лошадей - Джин Мари Ауэл

за ними неотступно следуют две женщины, и печально вздохнул. Они уже и так нарушили существующее правило, запрещавшее видеться участникам ритуала в течение нескольких дней, оставить же их наедине сородичи Нории не решились.

Они молча стояли под деревом. Нория печально понурила голову. Джондалар убрал упавшую на ее лицо прядку волос и, взяв Норию за подбородок, повернул к себе ее лицо. В ее глазах стояли слезы. Он отер их костяшками пальцев и поднес ставшую влажной руку к своим губам.

– О Джондалар… – прошептала она, припав к нему.

Он обнял Норию и дважды поцеловал ее в губы – первый раз нежно, второй – страстно.

– Нория… Женщина… Красавица…

– Джондалар делай Нория женщина, – пробормотала она. – Делай Нория… Делай…

Она едва не разрыдалась, понимая, что ей так и не удастся найти нужных слов.

– Я знаю, Нория. Знаю…

Он сделал шаг назад и, улыбнувшись, легко похлопал ее по животу. Заплаканное личико Нории осветилось улыбкой.

– Нория делай зеландонии. – Она нежно коснулась его века. – Нория делай Джондал. Хадума…

– Да, – кивнул Джондалар. – Тамен сказал мне об этом. Джондал – шестое поколение хадумаи… – Он взял в руку свой мешочек. – Нория, я хочу кое-что дать тебе, слышишь? – Достав из мешочка каменную донии, он вложил ее в раскрытую ладонь Нории. Как ему хотелось сказать ей о том, сколь дорога ему эта старинная, передававшаяся из поколения в поколение вещь, полученная им от матери… Он печально улыбнулся. – Эта донии – моя Хадума. Хадума Джондалара. Теперь она твоя. Хадума Нории.

– Хадума Джондалара, – изумилась она, глядя на резную каменную фигурку. – Хадума Джондалара? Нория?

Он утвердительно кивнул. Заливаясь горючими слезами, Нория поднесла донии к губам:

– Хадума Джондалара…

Тонкие ее плечики сотрясались от рыданий. Совершенно неожиданно она поцеловала его в лицо и, заплакав еще горше, не разбирая дороги побежала к стоянке.

С ними прощался весь лагерь. Рядом с несчастной, обливавшейся слезами Норией стояла довольная, улыбающаяся Хадума. Джондалар вновь смахнул со щеки Нории слезинку и поднес руку к губам. Нория печально улыбнулась. Джондалар вздохнул и направился к терпеливо дожидавшемуся его Тонолану, заметив в последний момент томный взгляд, брошенный на Норию Джереном.

Нория стала женщиной, получившей благословение самой Хадумы. Ее ребенок должен был осчастливить очаг ее мужчины. Все уже знали о том, что во время ритуала она испытывала блаженство и радость, и это значило, что она станет хорошей женой – любвеобильной и желанной.

– Ты действительно считаешь, что твой дух даст Нории ребенка? – поинтересовался Тонолан, когда стоянка осталась позади.

– Что я тебе могу ответить? Хадума очень мудрая женщина. Она знает куда больше, чем все остальные. Она действительно «большой шаман». Если кто-то и способен на такие вещи, так это она.

Какое-то время они молча шли вдоль берега. Наконец Тонолан сказал:

– Большой брат, мне нужно задать тебе один вопрос.

– Задавай.

– Как это тебе удается? Я знаю, все мужчины говорят, что они готовы участвовать в ритуале Первой Радости хоть каждый день, хотя на деле многие побаиваются его. Я знаю нескольких мужчин, которых постигла неудача, – ты понимаешь, о чем я… Честно говоря, я и сам не очень-то уверенно чувствую себя в этой роли, пусть у меня и не было таких случаев, чтобы я с ней не справился. Тебя же выбирают постоянно, верно? Мало того, все эти женщины после этого влюбляются в тебя. Как ты это делаешь? Я наблюдал за тобой во время празднеств, но ничего необычного не заметил – ты делаешь это точно так же, как и все остальные.

– Не знаю, Тонолан, – ответил Джондалар, пожав плечами. – Я пытаюсь быть заботливым, и только.

– Можно подумать, другие мужчины этого не делают. Здесь явно что-то не так. Как это говорил Тамен? «Делать женщина приятный – трудно». Скажи, в чем твой секрет? Я стараюсь не делать ей больно, и только. Был бы ты недоразвитым, я бы еще понял… Давай открой своему братишке секрет. Я ведь никогда не тяготился женским обществом, ты же знаешь… По мне, чем их больше, тем лучше.

Джондалар замедлил шаг и повернулся к Тонолану:

– Да, с тобой все понятно. Наверное, я обещал Мароне вернуться именно для того, чтобы у меня был повод уйти от любой из них. – Джондалар наморщил лоб. – Ритуал Первой Радости является для женщины совершенно особым событием. Для меня – тоже. Но многие молодые женщины в каком-то смысле так и остаются девочками. Им что мальчишки, что мужчины – все едино… Как ты скажешь такой молодой женщине, с которой ты только что провел эту особую ночь, что предпочел бы иметь дело не с нею, а с женщиной, более искушенной в любовных делах? Великая Дони, Тонолан! Мне не хочется обижать их, но влюбиться и провести вместе ночь – не совсем одно и то же.

– Джондалар, порой мне кажется, что ты никогда никого не любил.

Джондалар ускорил шаг.

– Что ты хочешь этим сказать? Я любил многих женщин.

– Как тебе сказать… Мы говорим о разных вещах.

– Откуда ты это знаешь? Ты-то сам кого-нибудь любил?

– Да. Со мной такое случалось несколько раз, пусть обычно это длилось и недолго… Ладно, брат, не хочешь говорить, не говори. Можешь от меня не убегать.

Джондалар вновь пошел помедленнее.

– Может, ты и прав. Я действительно никого не любил… Наверное, я вообще никого не полюблю…

– Ну и что с того? Кому от этого будет хуже?

– Слушай, оставь ты меня в покое! – зло выпалил Джондалар и тут же совсем другим тоном добавил: – Не знаю, Тонолан… Мне нравятся женщины… Каждый раз, когда я участвую в ритуале Первой Радости, сердце мое переполняется любовью и восторгом. Но я предпочитаю иметь дело с женщинами, а не с девушками. Она должна быть свободной и раскованной, со своими желаниями и предпочтениями, понимаешь? При этом она может быть молодой или старой, наивной или опытной – словом, какой угодно…

– Много хочешь, братишка.

– Ты спросил – я ответил.

Какое-то время они шли молча.

– Слушай, может, ты знаешь, сколько лет зеландонии? – неожиданно спросил Тонолан. – Наверное, чуть помоложе Матери, верно?

Джондалар мгновенно насторожился:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Говорят, еще несколько лет назад она была редкостной красавицей. Старые люди утверждают, что никто не мог с ней сравниться. Мне трудно это понять, но они почему-то считают ее достаточно юной для того, чтобы быть Первой из Тех, Кто Служит Матери. Расскажи мне о ней, большой брат. И ответь мне, правда ли то, что они говорят о тебе и