Фуга для темнеющего острова - Кристофер Прист

Я допил бокал, но угощать меня еще раз Джо не стал.

* * *

Я догнал Рафика и остальных уже в деревне, и мы вчетвером зашагали к лесу. Про пилота Рафик даже не спросил. Видимо, я сильно преувеличил значимость этого происшествия.

Как только мы оказались на шоссе, которое шло через лес, нам навстречу выбежал один из тех, кого отправили с Коллинзом.

– Сюда, сюда! – закричал он с воодушевлением.

– Что такое? – спросил Рафик.

– Коллинз отправил меня за вами. Мы нашли их!

Ни слова не говоря, Рафик быстрым шагом направился в сторону пламени. Я пошел следом и, улучив момент, посмотрел на часы. В лунном свете как раз можно было разглядеть циферблат: половина четвертого. С каждой минутой меня выматывало все сильнее, а отдыха скоро не предвиделось. Мы знали, что днем спать опасно, если только не найти укромного места.

Опушку леса окутывал густой дым. Он был едкий и стелился низко, от малейшего вдоха становилось дурно. Подобного я еще никогда не чуял; все потому, что горело сразу много разных материалов. На фоне прочих особенно выделялась вонь от кордита и стреляных патронов – запах войны.

Мы вышли на место, где была засада. Дорогу перегораживал сельскохозяйственный самосвал. Неподалеку стоял раскуроченный остов ведущего грузовика конвоя. В него прямиком угодила как минимум одна ракета с вертолета. В том, что осталось, опознать автомобиль можно было с большим трудом. За ним следовали еще взорванные грузовики. Я насчитал только семь, Рафик же потом говорил, что двенадцать. Как он это определил, не знаю. Четыре грузовика продолжали гореть. Кусты по обочинам дорог тоже воспламенились, и дым от них примешивался к прочим источникам. При отсутствии ветра дышать здесь было практически нечем.

Интересно, кому принадлежали грузовики. В необъявленной трехсторонней гражданской войне флагами и опознавательными знаками обычно не пользовались. В основном, грузовые конвои снабжали войска патриотистов или сецессионистов, а на вертолетах, как выяснилось, летали африммы, но не обязательно. На мой взгляд, автомобили были американского производства, однако сказать наверняка никто из нас не брался.

Из дыма нам навстречу вышел человек. В пляшущем свете пламени я разглядел, что это Коллинз. Вокруг носа и рта у него была повязана тряпка. Он глубоко вдыхал свежий воздух.

– Раф, похоже, тут шел грузовой конвой патриотистов! – крикнул он нам, затем отвернулся и шумно закашлялся.

– Что-нибудь ценное?

– Еды нет, остального тоже по мелочи. – Говорить ему было трудно. – Зато попалось кое-что покруче.

Рафик достал из кармана тряпку и закрыл ею лицо. Я последовал его примеру, и Коллинз провел нас мимо остовов первых двух грузовиков к третьему, не охваченному огнем.

Водительскую кабину разорвало, но кузов не задело. По инерции грузовик врезался в тот, что ехал впереди. Он уже обуглился. Следующий по ходу грузовик еще тлел; ракета попала точно в него. Рядом стояли восемь или девять наших, выжидающе глядя на Рафика.

Коллинз указал на ящик, лежащий на земле.

– Вот, нашли в грузовике.

Рафик склонился над ящиком, вытащил из него винтовку и положил рядом.

– Еще есть?

– Полный кузов.

В это мгновение грузовик в дальнем конце колонны взорвался, и все пригнулись, закрывая голову руками. Я вскинул винтовку и машинально отошел к ближайшим деревьям, наблюдая за реакцией Рафика.

– Патроны есть? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– Да.

– Собирайте все, и поживее. Сколько унесем. Эй, Келк! – Один из наших подбежал к Рафику. – Тащи сюда тачку. Вываливай из нее все, погрузим винтовки.

Мне подумалось, что если грузовик взорвется, то мы все либо погибнем, либо серьезно пострадаем. Трава и кусты возле автомобиля почернели от жара, искры от соседних пожарищ падали совсем рядом. Много ли горючего в баке? Остались ли неподалеку неразорвавшиеся снаряды? Не исключено, что, помимо винтовок и патронов, в грузовиках перевозили взрывчатку. Она вполне может сдетонировать, стоит ее тряхнуть… Мои опасения основывались на логике, однако было в них и некое суеверное чувство, будто если я двинусь на помощь остальным, то обязательно произойдет что-то ужасное.

Я стоял среди деревьев, все еще держа винтовку, совершенно бесполезную в данной ситуации.

Рафик один раз отвлекся от погрузки, повернулся в мою сторону и выкрикнул мое имя.

Я дождался, пока закончат погрузку. Затем четверо наших покатили набитую под завязку тачку, а я двинулся следом на почтительном расстоянии. Так мы шли, пока достаточно не удалились от места засады, после чего наконец решили разбить лагерь.

Я сказал Рафику, мол, мне показалось, что в лесу кто-то есть, и надо сходить в разведку. Он был явно недоволен, и, чтобы умилостивить его, я вызвался первым стоять в дозоре и охранять захваченное оружие. В пару мне назначили Пардоу. Наша смена длилась два часа.

Наутро каждый член группы получил винтовку и комплект патронов. Оставшуюся добычу погрузили на тачку и накрыли чем придется: запасной одеждой, сумками, канистрами и так далее.

* * *

Следующие несколько недель я и Салли скитались вдвоем. Какое-то время приходилось жить в палатке, затем мы наткнулись на ферму. Повезло: хозяева разрешили нам поселиться в постройке для рабочих, при этом не брали плату и даже кормили, а мы взамен помогали им по хозяйству.

Хотя военная обстановка в округе постоянно напоминала о себе, нам ненадолго удалось испытать чувство защищенности.

Район находился под контролем патриотических сил, и ферма считалась стратегическим объектом. Время от времени военные приходили помочь с полевыми работами, а неподалеку даже установили батарею ПВО. Насколько мне известно, в деле она так и не побывала.

Поначалу я испытывал живой интерес к ходу гражданской войны, но скоро понял, что бесполезно. О политической обстановке я мог говорить только с хозяином фермы, а он либо не хотел обсуждать эти вопросы, либо тоже ничего не знал. Он сказал, что когда-то у них были телевизор и радио, однако военные все забрали. Телефон отключен. Единственный источник информации – газета Патриотических войск, бесплатно распространяемая среди гражданского населения. Обитатели соседних ферм, с которыми наш хозяин иногда пересекался, находились в таком же положении.

Несколько раз я заговаривал с военными, приходившими работать на ферму, но и от них ничего особенного не узнал. Им, очевидно, запрещалось обсуждать ход войны с гражданскими. К тому же большинство знали только то, что им в виде пропаганды внушали политработники.

Однажды ночью в начале октября на ферму был совершен вражеский налет. Когда в воздухе появился самолет-разведчик, я повел Салли в укрытие, которое обустроил почти сразу после того, как мы здесь поселились. Для этой цели я выбрал пустой свинарник – прежде всего, потому, что он добротно сложен из кирпича. Я вычистил его и перенес туда кое-какие припасы: свечи, одеяла и прочее. Там мы переждали нападение.