Ричард Длинные Руки - конунг - Гай Юлий Орловский
Шрифт:
Интервал:
Он безучастно кивнул, по лицу видно, что думает о другом, поморщился, наконец сказал твердо:
– И вообще… сэр Ричард, мы уже не в походе!
– Да, – ответил я, – и что?
Он сказал, повышая голос, словно это он сюзерен, а я так сиволапый из захолустья:
– Там мы всегда знали, что справа, слева и сзади – друзья, а враги – спереди! Теперь мы в стране завоеванных, а это значит, что враги всюду…
– Со всех четырех сторон, – согласился я. – Это вроде бы не такая уж новость, чтобы сообщать мне с таким важным видом.
– С сегодняшнего дня, – заявил он, – я сам подаю вам ужин…
Я запротестовал:
– Барон! Я вас слишком уважаю, чтобы…
Он прервал резко, совсем не в своей лисьей манере:
– Это традиция! Так заведено, за обедом и ужином в особо торжественных случаях одно из блюд подает тот, кто ближе всех по званию. Тем самым подчеркивается его готовность служить сюзерену.
– Ближе всех граф Ришар, – вставил я.
– Он на пути к Брабанту, – возразил он. – Так что его заменю и здесь. Не беспокойтесь, у меня зоркий глаз и верная рука.
– То есть, – уточнил я, – не промахнетесь?
– Нет, – ответил он, посмотрел на меня исподлобья, поморщился. – Все шутите, ваша светлость?
– Что остается…
Он сказал непреклонно:
– Рядом с вами всегда будет кто-то из армландцев. Кроме того, барон Торрекс уже выставил дополнительную охрану, и никто не проникнет во дворец так легко, как было раньше. Сейчас подозревать нужно всех.
Я промолчал, колеблясь. Вообще-то подавать сюзерену еду или чашу для омовения рук всегда привилегия наиболее знатных и родовитых. Слуга в таких случаях вносит в зал блюдо, передает графу или герцогу, а тот уже ставит перед правителем, а сам все это время находится рядом, слышит все разговоры, наблюдает и таким образом не случайно считается доверенным лицом.
Так что да, унижения никакого нет, если рассматривать с сегодняшних реалий. Барон Альбрехт сочтет только справедливым и правильным, если будет неподвижно стоять с пустым подносом в руках за моей спиной, а другие тоже не увидят ничего того, что вижу я, еще и будут завидовать.
– Хорошо, – сказал я. – Делайте, как правильно. Я тоже не хочу, чтобы точный удар ножа оборвал наше общее дело!
Барон Альбрехт пустил слух, что сюзерена сумели ранить только благодаря предательству в своих рядах. Сэр Растер, которого не посвятили в подробности, негодовал и громко заявлял, что такого не может быть, потому что не может быть никогда.
Барон Торрекс объявил, что погоня догнала и взяла под стражу графа Ришара с его свитой. Недалек день, когда все переменится… Больше он ничего не говорил, но Геннегау забурлил, начались спешные подвижки, к моим военачальникам начали искать ходы.
Я слушал подробности, криво усмехался. Даже самые великолепные интриги пасуют, когда дело касается лордов Армландии, а также их рыцарей. Услышав от кого-то местного, что некий лорд отозвался о них оскорбительно, они вместо того, чтобы затевать сложную интригу, призванную стереть в пыль обидчика, тут же простодушно бросаются к нему выяснять отношения. Там сразу выясняется, что тот ни сном ни духом, и тогда уже вдвоем находят пустившего слушок и вершат над ним расправу короткую и решительную, заставляя морщить нос или ужасаться, это на выбор, дикарскими нравами людей с той стороны Великого Хребта.
Все попытки склонить на свою сторону или перевербовать быстро засекались бароном Альбрехтом, а Торрекс Эйц моментально принимал нужные меры.
Чтобы не спугнуть противника раньше времени, я заперся в кабинете и никого из посторонних не принимал, несмотря на самые отчаянные попытки прорваться ко мне и удостовериться, в самом ли деле я уже на последнем издыхании.
Мои лорды и наиболее отличившиеся рыцари являлись по зову, я запускал ладонь в ящик стола и выгребал амулеты. Элеоноре отдал только драгоценные камешки, частью талисманов уже наградил верных мне, остальное решил раздать сейчас, у Жакериуса их оказалось на несколько дюжин человек.
Дверь потихоньку приоткрылась, сэр Жерар спросил тихо:
– Отец Дитрих…
– Через тайную дверь, – велел я негромко.
– Конечно, ваша светлость…
Через пару минут он снова открыл дверь уже шире, отец Дитрих переступил порог, быстро огляделся. Свет чуть приглушен, вдоль стен подсвечники в рост человека, каждый с тремя чашками, сейчас заняты только по одной, на столе толстые приземистые свечи горят через одну, пламя вытянуто узкими клинышками, на золотых кубках и чашах играют ярко и празднично.
Середину стола занимает карта, а края придавлены пустыми чашками из-под кофе. Сэр Жерар услужливо проводил Великого Инквизитора до кресла, поклонился и сказал виновато:
– Простите, ваша святость, у нас здесь пока что нет даже распятия… Но мы, клянусь, самые что ни есть благочестивые христиане!
Отец Дитрих со вздохом опустился в кресло, на сэра Жерара посмотрел усталыми мудрыми глазами.
– Сын мой, – произнес он кротко, – скажи мне честно, молишься ли ты, когда у тебя все хорошо? И я скажу, насколько ты благочестив.
Сэр Жерар прикусил язык и поспешно отступил за дверь. Отец Дитрих обратил на меня взор внимательных глаз.
– Да-да, я знаю, – сказал он, – чем все это вызвано… Не надо, не объясняй, сын мой. Я просто зашел удостовериться, что мои догадки верны. А в уединении как раз и приходят глубокие мудрые мысли.
Я покачал головой.
– Ох, отец Дитрих… Мне такая дурь лезет в голову! Даже не знаю, то ли я дурак, то ли голова мне от дурака досталась. Собор уже работает?
– Да, службы уже ведутся. В главном зале. Остальные еще спешно доделывают. По моей просьбе прибыло еще семьдесят священников!.. Ватикан нам ни в чем не отказывает.
Я довольно потер ладони.
– Тогда можно нажать, кое-что ускорить!
Он посмотрел на меня грустными глазами, из груди вырвался тяжелый вздох, проговорил медленно:
– Церковь понимает, какую грандиозную задачу взялась решать, сын мой… потому приступила к ней со всей осторожностью, зато претворяет в жизнь высокие идеалы хоть и медленно, зато неотступно.
Я возразил в азарте:
– А почему бы не побыстрее? Если сейчас можем?
Он покачал головой.
– Горячая лошадь вместе со всадником может сломать себе шею как раз на той тропке, где осторожный осел пройдет, даже не споткнувшись.
– Но может и не сломать!
Он кивнул.
– Может. Но если сломает?
Я развел руками, подумал, покачал головой.
– Да, на карту поставлено не просто много, а… все. Пусть лучше придет на столетие позже, чем грянет новая Война Магов.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!