Рыцарь чужой мечты - Галина Владимировна Романова

И она пошла, не стесняясь своей наготы, прямо на Светлану, швырнув к ее ногам так и не прочтенную копию Генкиного завещания. Пошла, сжимая кулаки и на весь подъезд выкрикивая ругательства.

Надо было срочно бежать. Светлана запаниковала. К лифту не успеет. Вниз по лестнице не сможет, крупная фигура Натальи преградила ей дорогу. Оставался путь наверх. Там, с площадки следующего этажа, она может уехать лифтом. А то еще чего доброго эта фурия пустит в ход свои крепкие кулаки – и идти ей завтра на работу с синяком. Драться-то она не станет. Единственное, чего никак не смогла стерпеть, что очень сильно ранило и даже перекрывало все страхи возможной драки, это несправедливые обвинения.

Перескакивая через две ступеньки, она влетела наверх, нажала кнопку вызова лифта и, выглянув из-за угла шахты, крикнула замешкавшейся на лестничной клетке вдове:

– Я никого не убивала! Поняла, дура! Никого! Это ты убила своего мужа, а не я! Я теперь точно знаю, что Гену отравили! У меня есть заключение, что в его крови обнаружен яд! Это ты отравила его, гадина…

В лифт она прыгнула, не вошла. Судорожно поелозив по пластинке с кнопками ладонью, ткнула в кнопку первого этажа. Дождалась, пока дверцы закроются, и тогда только обессиленно привалилась к стене.

Что она устроила? Зачем? Так противно, гадко, низко! Явилась сюда с твердым намерением любым путем докопаться до истины, а в результате опустилась до банального бабского скандала. Хорошо, что хоть в волосы не успели друг другу вцепиться. А то стали бы волтузить друг друга, орать, пинаться. Фу, отвратительно! Тот мужчина, ради которого Наталья так вырядилась, наверняка потешался над ними.

И зачем-то еще копию завещания притащила, в нос ей ее совала, будто та была способна прочесть мелкий шрифт в своем пьяном угаре. Ничего, еще рассмотрит. Прочтет, когда протрезвеет. И побесится.

Знала бы эта пьянчужка, каких немыслимых вывертов стоило Светлане это завещание. Как долго и виртуозно она подводила Гену к тому, чтобы он его составил. Поначалу он все отшучивался, отбрыкивался, но она не сдавалась. Начала ныть, что хочет ребенка, а рожать боится. Вдруг что с ним случится, куда она одна с малышом на руках? Он отступил, сочтя, что если с ним и правда, не дай бог, что, Наташке оставлять все не хочется. Не заслужила! Братьев и сестер нет, а любимая женщина Светлана достойна такой его заботы. Раз ей так хочется, он напишет и подпишет. Это же не значит, что он тут же соберется умирать. Коли имеется у нее такая блажь, бога ради, лишь бы Светланка была довольна и губы не дула.

Этот мимолетный сомнительный реванш немного повысил Светлане настроение. Когда она выходила из лифта, дыхание ее уже не так рвало грудную клетку и руки перестали подрагивать. Она остановилась возле двери на улицу, оглядела себя в крохотное зеркальце пудреницы. Нашла, что костюм ее по-прежнему безупречен. Волосы лежат один к одному. Чуть бледна, но это ничего, это ей даже идет. Гена всегда называл ее внезапную бледность аристократической. Захлопнув пудреницу, Светлана вышла на улицу и, не выдержав, подняла взгляд на окна квартиры, ровно половина которой теперь принадлежала ей по законному праву.

Наталья стояла на балконе. Правильнее, не стояла, а свешивалась с него, того гляди упадет. В одной руке она сжимала злополучную копию завещания, а ребром ладони второй как заведенная без конца чиркала себя по шее. И в глазах ее читалась такая лютая ненависть, что, невзирая на жару, Светлане мгновенно сделалось холодно.

– Удавлю, сука! – заорала во все горло Наталья.

И точно свалилась бы с балкона, не поймай ее сильная мужская рука, вынырнувшая из-за балконной занавески. Поймала и властно увлекла в комнату.

Светлана тут же поспешила уйти. Вернулась домой, рухнула без сил на диван в гостиной и пролежала без движения почти до самого вечера. Слез больше не было. Было тупое отчаяние, к которому примешивался вполне ощутимый и вполне оправданный страх.

Поторопилась она с завещанием. Слов нет, поторопилась. Пусть бы все шло как бы невзначай. Встретились будто бы случайно у нотариуса. Светлана бы от удивления округлила глаза, когда стали зачитывать завещание. Глядишь, и не вызвала бы всплывшая неожиданность такой вспышки ненависти у Натальи. А теперь…

Теперь она со всех сторон не защищена. Теперь ей просто необходима помощь извне. Помощь человека, не имеющего никакого отношения к трагическим событиям, в эпицентре которых она вдруг оказалась. И кажется, она знает, к кому можно обратиться.

Был у нее один благодарный человек, чьего ребенка ей удалось вытащить буквально с того света.

– Не всех же детей я угробить успела, – пробормотала она, набирая номер телефона по визитке, и тут же принялась истерически смеяться. И когда ей ответили, она все еще продолжала давиться этим смехом, с великим трудом выдавив: – Мне нужна ваша помощь, Виктор Иванович! Очень нужна!

Очевидно, ее смех был принят за рыдания, потому Виктор Иванович тут же без лишних уточнений сказал, что он сейчас подъедет, пусть только она скажет, куда именно.

Светлана назвала адрес. Опустила трубку на аппарат и поплелась в прихожую. Там уселась на пол возле двери и принялась ждать своего спасителя. Только бы он успел, успел до того, как свихнувшаяся Наталья начнет действовать…

Попросить отозвать ее из отпуска или продолжить бездельничать, слоняясь по квартире с утра до вечера? И на работу не хотелось. И дома стало просто невмоготу.

Ирина вышла на балкон с кружкой чая и пакетом баранок с маком. Села на высокую барную табуретку, специально установленную здесь Стасом пару лет назад для того, чтобы был виден весь двор. Отхлебнула из чашки и со вздохом посмотрела на подъезд соседнего дома.

Никого! В полуденный зной даже дворовая тень не прельщала сплетниц. В тени тоже температура перевалила за тридцать. Какое тут спасение, если ни сквозняка, ни единого намека на дуновение спасительного ветра! Застоявшийся воздух колыхался в дворовом колодце горячим киселем и прилипал ко всему, с чем соприкасался.

За окнами Сашиной квартиры тоже не просматривалось никакого движения. И свет вечерами не горел. Может, снова уехал за город и живет там в безмятежной благодати, забыв о собственном обещании найти человека, который…

А был ли вообще тот человек? Ирина с тяжелым сердцем поставила чашку с недопитым чаем на подоконник. Был ли он? Мало ли что могло произойти с его отцом в отсутствие сына?

Ну умер тот просто от старости, и все! А деньги…

Старик ведь запросто мог эти деньги спустить. А что? Взял и на старости лет к игровым автоматам подался. Захотел, так сказать, удвоить сумму. Ирина довольно-таки часто видела таких вот убеленных сединой умников, забредающих на огонек к однорукому бандиту.

Мог вообще с ума сойти на старости лет и пригласить к себе в дом непотребных девиц. С ними мог и распивать вечерами, и деньгами их одаривать. Кто к нему забесплатно пойдет? Никто! А эти длинноногие красотки не то что стаканы с верхней полки достанут, они и мусор за деньги способны вынести, и даже веник в руки взять. Лишь бы им заплатили. Он и платил, решив перед смертью оторваться. Платил и гадко ухмылялся, представляя, как сын будет расплачиваться за его запретные удовольствия.