Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Кай Берд

Роберт скрывал свою работу под «маской легкой беззаботности». В кругу друзей он избегал говорить о физике и возбуждался, только когда речь заходила об Америке. Молодой швейцарский физик Феликс Блох, побывав в цюрихской квартире Роберта, увидел на диване прекрасный коврик, сотканный индейцами навахо, и похвалил его. Это побудило Роберта пуститься в пространные рассуждения о достоинствах Америки. «Глубину любви Оппенгеймера к его родине невозможно было не заметить, — отзывался Блох. — Эта привязанность была всем очевидна». Роберт мог также часами говорить о литературе, «особенно о классике индуизма и заумных писателях Запада». Паули в шутку говорил Раби, что Оппенгеймер, «похоже, считает физику досугом, а психоанализ — истинным призванием».

Друзьям Роберт представлялся хрупким физически, но сильным своим умом. Он непрерывно курил и грыз ногти. «Я провел с Паули, — вспоминал он впоследствии, — действительно очень хорошее время. Однако я сильно заболел, и мне пришлось на время уехать. Меня попросили не заниматься физикой». После шестинедельного отдыха вялотекущий туберкулез перешел в стадию ремиссии. Оппенгеймер вернулся в Цюрих и принялся за работу с прежним рвением.

К тому времени когда Роберт покинул Цюрих в июне 1929 года, чтобы вернуться в Америку, он заработал высокую международную репутацию блестящего физика-теоретика. С 1926 по 1929 год он опубликовал 16 научных работ — удивительный результат для любого ученого. Роберт упустил по молодости первую волну квантовой физики 1925–1926 годов, зато под началом Вольфганга Паули успел оседлать вторую. Он первым среди физиков разобрался в природе непрерывных волновых функций. Его наиболее оригинальной работой, по мнению физика Роберта Сербера, была теория автоэлектронной эмиссии, позволившая ему изучать испускание электронов с поверхности металлов под воздействием очень сильного поля. В эти годы он также достиг прорыва в расчетах коэффициента поглощения рентгеновских лучей и упругого и неупругого рассеяния электронов.

Что конкретно дали эти открытия человечеству? Какой бы заумью ни казалась квантовая физика тогдашним и нынешним обывателям, она все же помогает объяснить наш физический мир. Физик Ричард Фейнман однажды заметил: «[Квантовая механика] дает совершенно абсурдное с точки зрения здравого смысла описание Природы. И оно полностью соответствует эксперименту. Так что надеюсь, вы сможете принять Природу такой, как она есть — абсурдной». Квантовая механика изучает то, чего нет, позволяя в то же время делать правильные выводы. Она реально работает. В последующие десятилетия квантовая физика откроет путь для целого ряда практических изобретений, определяющих суть нынешнего цифрового века, в том числе современного персонального компьютера, ядерной энергетики, генной инженерии и лазерных технологий (благодаря которым у нас есть такие потребительские товары, как проигрыватели компакт-дисков и считыватели штрихкода, используемые всеми супермаркетами). Хотя молодой Оппенгеймер увлекался квантовой физикой из любви к ее абстрактной красоте, она все же была теорией, призванной произвести революцию в отношениях человека с окружающим миром.

Глава шестая. «Оппи»

Мне кажется, что мир, в котором нам предстоит жить ближайшие тридцать лет, будет довольно беспокойным и жестоким. Не думаю, что в нем будет много места для выбора, быть ли внутри или вне его.

Роберт Оппенгеймер, 10 августа 1931 года

Пребывание Роберта в Цюрихе было продуктивным, вдохновляющим, однако, как всегда, с наступлением лета его потянуло к радостному возбуждению и оздоровляющему покою «Перро Калиенте». Его жизнь вошла в ритм: за периодами напряженного умственного труда, граничащего с изнеможением, следовал месяц или больше восстановления сил и конных прогулок в горы Сангре-де-Кристо.

Весной 1929 года Роберт написал шестнадцатилетнему Фрэнку, призывая брата взять с собой родителей и приехать на запад в июне. Кроме того, он предложил Фрэнку сначала поселить Юлиуса и Эллу в уютной гостинице в Санта-Фе, а потом с другом поехать на ранчо в горах над «Лос-Пиньос», «открыть дом, достать лошадей, научиться готовить, максимально привести гасиенду в жилой вид и осмотреться на местности». Роберт обещал присоединиться к брату в середине июля.

Фрэнку не требовалось лишних напоминаний — в июне юноша прибыл в «Лос-Пиньос» с двумя друзьями по Школе этической культуры, Иэном Мартином и Роджером Льюисом. Льюис потом будет регулярно приезжать в «Перро Калиенте». Фрэнк раздобыл каталог «Сирс, Робак» и все заказал с доставкой по почте — кровати, мебель, печь, кастрюли, сковородки, простыни, ковры. «Хороший был кутеж, — вспоминал Фрэнк. — Вещи в то первое лето прибыли незадолго до приезда брата. Старый мистер Виндзор доставил их в «Перро Калиенте» в запряженном лошадью фургоне». Роберт привез с собой семь с половиной литров запрещенного виски, огромное количество арахисовой пасты, мешок венских сосисок и шоколад. Он договорился с Кэтрин Пейдж об аренде подседельной лошади по кличке Кризис. Такое имя крупному полукастрированному жеребцу дали не зря — он не признавал никого, кроме Роберта.

Следующие три недели Роберт и мальчишки провели в пеших и верховых походах в горы. После особенно изматывающего дня, проведенного верхом, Роберт с сожалением писал другу: «Я больше всего люблю две вещи — физику и Нью-Мексико. Жаль, что их нельзя объединить». По вечерам Роберт сидел при свете кемпингового фонаря, читая книги по физике и готовясь к лекциям. В одну из поездок, длившуюся восемь суток, они доехали до Колорадо и обратно, покрыв больше 200 миль. Когда арахисовой пасты оказалось мало, Роберт показал подросткам, как делать наси-горенг, невероятно острое индонезийско-голландское блюдо, которое его научила готовить в Нидерландах Эльза Уленбек. Несмотря на сухой закон, Роберт всегда держал у себя приличный запас виски. «Забравшись высоко в горы, — вспоминал Фрэнк, — мы выпивали и дурачились. <…> Что бы ни делал мой брат, он всему придавал значение. Если ходил в лес отлить, то возвращался с цветком. Не для того, чтобы скрыть цель похода в лес, а чтобы превратить его в событие». Если он находил дикую землянику, то подавал ее с ликером куантро.

Братья Оппенгеймеры проводили много часов в седле за разговорами. «У меня такое ощущение, что за лето мы проехали тысячу миль, — вспоминал Фрэнк Оппенгеймер. — Мы вставали очень рано, седлали, а иногда навьючивали лошадь и отправлялись в путь. Обычно у нас имелось на примете какое-нибудь новое место, часто вдали от проторенных троп, мы очень хорошо изучили долину Верхнего Пекоса, облазили поверхность всего горного хребта. <…> Там постоянно цвели прекрасные цветы. Настоящие дебри».

Во время памятной поездки по Валле-Гранде на них напали слепни, жалящие не хуже пчел. «Мы гнали лошадей наперегонки диким галопом по всей долине (две мили) и потом, замедлив ход настолько, чтобы глотнуть воды, передавали друг другу