Возвышение Криспа - Гарри Тертлдав

Не успел Крисп ответить, как Яковизий, торопливо обойдя вокруг кресла, начал массировать ему плечи. Делал он это умело; Крисп почувствовал, как напряжение отпускает его.

Почувствовал он и другое: нетерпеливую дрожь ладоней, которую не сумел унять Яковизий. Крисп понял, что она означает; он понял это еще в девять лет. Не без некоторого колебания он повернулся в кресле лицом к Яковизию.

— Я сказал, когда нанимался на работу, что эти игры меня не интересуют.

— А я сказал, — возразил, не теряя апломба, Яковизий, — что на мой интерес это не повлияет. Был бы ты как все, я предложил бы тебе золото. Но мне почему-то кажется, что это без толку. Или я ошибаюсь? — добавил он с надеждой.

— Нет, не ошибаетесь, — быстро ответил Крисп.

— Жаль, жаль. — Тусклый свет лампы выхватил злобную искорку, блеснувшую в глазах Яковизия. — Вышвырнуть мне, что ли, тебя на улицу за упрямство?

— Как пожелаете, господин. — Крисп старался говорить по возможности спокойнее. Ему не хотелось, чтобы хозяин почувствовал его слабое место.

— Это было бы черной неблагодарностью с моей стороны, — вздохнул Яковизий, — после того, что ты сделал для Урагана. Ладно, Крисп, будь по-твоему. Хотя я не предлагал тебе ничего плохого. Многим это нравится.

— Не сомневаюсь, господин. — Крисп подумал о Мелетии. — Просто я не из их числа.

— Жаль, — повторил Яковизий. — Но все равно, выпей еще вина. Давай додернем этот кувшинчик.

— Почему бы и нет? — Крисп выпил еще чашу; вино было слишком хорошо, чтобы отказываться. — Поздно уже, — сказал он, зевнув. — Мне пора к себе, не то завтра все будет из рук валиться.

— Пожалуй, ты прав, — равнодушно отозвался Яковизий, для которого понятия «поздно» не существовало. Когда он попытался поцеловать Криспа на прощание, тот будто невзначай отступил назад, надеясь, что эта маленькая уловка осталась незамеченной… пока не увидел иронически вздернутую бровь хозяина.

Тут Крисп ретировался, причем довольно поспешно. К своему удивлению, он застал Барса и пару других конюхов ждущими его возвращения.

— Ну как? — поинтересовался Барс.

— Что — как? — Крисп весь подобрался. Если Барс намерен отомстить за ту драку, сейчас самое время. Трое на одного почти гарантия успеха.

Но у Барса на уме было совсем другое.

— Как у тебя с Яковизием? Поладили? Ничего постыдного в этом нет — я спрашиваю просто потому, что побился об заклад.

— И на что поставил? На «да» или «нет»?

— Не скажу. А если ты ответишь, что это не мое собачье дело, моя ставка подождет, пока Яковизий так или иначе себя не выдаст. Ты же знаешь, рано или поздно мы все поймем.

Крисп в этом не сомневался. Да и выпитое вино развязало ему язык, хоть он поначалу собирался оставить свои вечерние приключения в тайне.

— Нет, не поладили, — сказал Крисп. — Мне слишком нравятся девушки, чтобы предаваться с ним любовным играм.

Барс ухмыльнулся, хлопнул его по плечу и повернулся к одному из конюхов, протянув руку ладонью вверх:

— Гони монету, Аграбаст. Я же говорил, что он откажется. — Аграбаст отдал золотой. — И еще вопрос, — продолжал Барс. — Он тебя уволил за отказ?

— Нет. Подумывал было, но не уволил.

— Хорошо, что я не поддался твоим уговорам поспорить еще и на это, Барс, — сказал Аграбаст. — Яковизий любит своих лошадок не меньше, чем свой член. Он не станет увольнять человека, показавшего себя классным коновалом.

— Я-то это учел, — сказал Барс, — просто надеялся, что до тебя не дойдет.

— А пошел бы ты в лед! — отозвался Аграбаст.

— А пошли бы вы оба в лед, если сейчас же не угомонитесь и не дадите мне поспать. — Крисп начал пробираться к своему месту, расталкивая конюхов, потом остановился и добавил:

— Мелетий может больше не волноваться.

Все рассмеялись. Но когда смех умолк, Барс заметил:

— Ты ведь вырос в деревне, Крисп; возможно, наши взгляды на мир чуточку отличаются от твоих. Никто не стал бы тебя осуждать, если б ты сказал Яковизию «да». Мелетий среди нас не единственный.

— А я и не говорил, что единственный, — ответил Крисп. — Просто он один из-за этого переживал. Так вот, пускай успокоится.

— Что ж, справедливо сказано, — рассудительно заметил Барс.

— Справедливо или нет, а только прочь с дороги, пока я не свалился и не заснул на месте. — Крисп сделал вид, будто сейчас упадет на одного из конюхов. Они снова рассмеялись и посторонились, давая ему пройти.

* * *

Всю долгую зиму Яковизий бросал на Криспа долгие взгляды. Всю долгую зиму Крисп притворялся, будто не замечает их. Он обихаживал хозяйских лошадей. Отправляясь на пирушки, Яковизий обычно брал с собой одного из конюхов, и Криспа не чаще прочих.

Когда, в свою очередь, хозяин приглашал гостей к себе, то заняты были все конюхи — развозили приглашенных по домам.

Поначалу Крисп смотрел на имперскую знать с тем же благоговением, что и на город Видесс, когда впервые прибыл в него. Но благоговение перед аристократами скоро испарилось.

Крисп обнаружил, что они такие же люди, как и все: что есть среди них умные, не очень и откровенные дураки. Как выразился об одном из них Барс, хорошо, что он унаследовал кучу денег, потому что сам не сумел бы нажить ни гроша.

С городом дело обстояло наоборот: чем дольше изучал его Крисп, тем больше чудес находил. На каждой улочке он открывал для себя что-то новое: аптекарский прилавок ли, или храм Фоса — такой маленький, что в нем могла поместиться лишь горстка молящихся.

Даже знакомые улицы давали возможность увидеть новых людей: смуглых макуранцев в кафтанах и фетровых шапочках, крупных белокурых халогаев, глазевших по сторонам в точности как сам Крисп, кряжистых кубратов в мехах. От них Крисп держался подальше, не в силах отделаться от мысли о том, что среди них вполне могут быть те всадники, которые похитили его вместе с близкими или вытаптывали поля в северной деревне.

И, конечно, тут было полно самих видессиан, жителей города, бесцеремонных, развязных, шумных, циничных, совершенно не похожих на деревенских жителей, среди которых он вырос.

— Чтоб ты обледенел, болван безмозглый! — разорался как-то днем лавочник на мастерового. — Я тебе заказывал оконное стекло, а ты что принес? Оно на полфута короче, чем надо!

— Сам ты короче, придурок! — Стекольщик вытащил кусочек пергамента. — Вот, так я и думал: семнадцать на двадцать два. Что ты заказывал, то я и сделал. А если считать не умеешь учись!

Ремесленник тоже орал во все горло. Начала собираться толпа.

Люди высовывались в окна, чтобы поглядеть, что происходит.

Лавочник выхватил пергамент из рук мастерового: