День Нордейла - Вероника Мелан

– Послушай, но это ведь еще может измениться? Есть я, есть Яна… Значит, могут найтись и другие.

– Могут. И я этому рад. Очень. Но мы ведь сейчас не о том…

Точно. О лысой башке – Карне.

– Зачем она явилась на Уровни, Дрейк?

– Я не знаю – вот в чем вопрос. Вероятно, что-то пошло совсем уж не так. Возможно, разрушилось полностью.

– И она решила связаться с тобой? Поговорить по душам, попросить о помощи? – я язвила, но не могла сдержаться. – А, главное, начала она с места в карьер – с шантажа. А когда не вышло, решила чуть-чуть изменить прошлое.

Великий и Ужасный откинулся на спинку стула, посмотрел в небо. Сделался вновь непроницаемым, как и всегда.

– Ей не сойдет это с рук, поверь мне.

– Она как будто мстит тебе за что-то… Может, за то, что вы тогда ушли и оставили их жить в разрушающемся мире?

– С огромной вероятностью мы помогли тому миру сохраниться. А все остальное – ее осознанный выбор.

Мало ли чей иногда бывает выбор? Женщины, которые кричат своим возлюбленным: «Уходи и не возвращайся!» – зачастую упрекают своих экс-бойфрендов за то, что те восприняли просьбу серьезно и смылись с горизонта. Потому что женщины – это всегда женщины. А лысая Карна при всем своем могуществе еще и дура.

– Послушай, она не зря гоняется за спермой наших ребят…

От этой фразы Дрейк сделался Дрейком – стальной улыбающейся акулой с тройным рядом зубов. В общем, собой.

– Гоняется или нет, она ее не получит.

– Получит, если мы снова не поменяем прошлое…

– Нет, Ди. Не получит – я тебе обещаю. Но однозначно получит за все, что натворила, ибо тот, кто с мечом к нам приходит…

«…тот от меча и погибнет», – не договорив вслух, улыбнулся Начальник, поднялся с плетеного стула, потянулся и качнул головой на темные стекла гостиной.

– Пойдем, любовь моя. Я немного устал. И мне бы не помешал массаж, а тебе парочка ласковых поцелуев.

И в глазах его я прочитала свою же фразу «Война – войной, а обед…»

Протянутую руку я приняла с улыбкой.

(Ludovico Einaudi – Primavera)

Я никогда не думала, что библиотека может быть такой – старинной, великолепной, поражающей взгляд всем, каждой деталью. Потертым диковинным паркетом, витыми, поддерживающими балконы второго этажа колоннами, изумительными фресками на сводчатом потолке. Из высоких стрельчатых окон, высвечивая абрис стоящей по центру высокой скульптуры, лился в зал золотой солнечный свет.

Ирландия. Утро.

«Со Стивом тебе будет проще всего, хотя бы потому, что он – твой земляк».

Стивен Лагерфельд – урожденный Стив Кована, житель Дублина, – оказывается, давно отвоевал свое. Проработал три года полевым врачом, а после, когда война отгремела и пошла, как гроза, стороной, переместился работать в библиотеку. Приходил сюда каждое утро, усаживался в античное, обтянутое красным бархатом кресло, складывал локти на лакированный и не менее античный стол с витыми ножками и принимался за чтение.

«– Он читает, потому что не может не читать. Он ищет.

– Ищет что?

– Какое-то свое понимание мироустройства. Чувствует, что многое для него, как и для жителей вашего мира, остается за кадром, хочет хоть немного ближе подобраться к разгадке тайны. Читает книги по медицине, философии, астрономии, магии.

– Магии? Почему магии?

– Потому что уже сейчас понимает, что болезнь любого человека – штука странная. И что она, порой, не зависит ни от инфекции, ни от условий среды, ни от вообще чего-либо, что поддается логике. И он прав. Просто он хочет найти подтверждение тому, что прав».

Стив носил длинные волосы по плечи. Во время чтения придерживал их пятерней, чтобы не спадали и не мешали видеть страницы – неторопливо листал пухлый томик.

А томиков, томов и «томищев» здесь было миллиона два – так мне казалось. Все примерно одинакового светло- или темно-коричневого оттенка. Они стояли на многочисленных полках первого и второго этажей. К самым недоступным – верхним – вели длинные деревянные лестницы, и мне нехотя вспомнился фильм про Гарри Поттера.

Стив. Наш Лагерфельд.

Почему впоследствии он выбрал именно эту фамилию? Загадка. Аарон сменил имя, Стив фамилию…

Он пока меня не видел – был всецело занят чтением.

Ирландец. Поразительно. Хотя, глядя на его странного цвета глаза и рыжую щетину, можно было предположить подобное. Что он живет в небольшом домишке где-нибудь на окраине, пьет эль по вечерам с друзьями в баре, а после выходит на серую и сырую, вымощенную булыжником набережную, чтобы подумать, посмотреть на холодные и неласковые воды залива.

«– Просто оставь на столе это.

– Книгу? О чем она?

– Это основы Нейрографии. Вчера я специально заказал ее в нашей лаборатории – она выглядит старинной, но сделана здесь, в Реакторе. Ей он заинтересуется больше, чем чем-либо еще и потому встречу с „незнакомкой“ пропустит. Даже делать более ничего не придется. Потом, при Переходе, он заберет ее с собой, так что насчет следов беспокоиться не нужно. Собственно, она даже ускорит процесс его согласия…»

Я шла к столу от одной из высоких стен, а сердце, хотя моя задача была простой, беспокойно подпрыгивало. Тишина, тихий звук собственных подошв по паркету. С утра в библиотеке, кроме нас двоих, не было ни души.

Вблизи различия оказались заметнее – местный Стив выглядел чуть моложе и более поджарым. И гораздо более хмурым, напряженным, что ли. Приблизившись к столу почти вплотную, я негромко кашлянула.

– Простите, – произнесла на английском (здесь мне не требовался браслет), – я нашла ее на полу. Не знаю, куда поставить.

– Оставьте у меня на столе, я уберу.

Взгляд глаз цвета виски скользнул по незнакомому томику, задержался на названии, затем скользнул мне на лицо.

Чтобы не провоцировать ненужных вопросов из-за своей одежды, акцента или чего бы то ни было, я кивнула.

– Спасибо.

А после поспешила на выход.

Моя миссия в Дублине завершена: сегодня в нашей коллекции «солдатиков» отряда специального назначения прибавится спящий до нужной поры доктор.

* * *

– Как все прошло?

– Идеально. Он вернулся?

– Да. Спит.

– Кто следующий, Дрейк?

Начальник задумчиво постучал подушечками пальцев по поверхности стола.

– Эльконто, – пауза. – Правда…

И тишина.

– Что «правда»?