Посмотри на неё - Лори Элизабет Флинн

Я задаюсь вопросом, издала ли звук голова Марка, когда ударилась о камни. Я думаю о всякого рода жутком дерьме. В основном о том, как выглядела Табби, глядя вниз на то, что сделала, и как выглядело ее лицо, когда она поняла, что он все еще жив.

Я должен был больше ценить свою дружбу с Марком. Я позволил этой девчонке встать между нами, чего она и добивалась. Она организовала для него вечеринку в честь дня рождения и мне об этом даже не сказала. Кто вообще так поступает? Она делала все, что могла, чтобы он отдалился от людей, которые о нем по-настоящему заботились, но он этого совсем не понимал.

Марка беспокоило то, что мы с Табби не ладим друг с другом.

– Я не жду, что вы станете лучшими друзьями, – говорил он, – но можешь хотя бы попытаться наладить с ней отношения? Она в моей жизни надолго.

Он сказал это во время рождественских каникул, мне кажется, и буквально неделю спустя, когда он вернулся на учебу, Табби пришла в Stop & Shop в легинсах и в уггах, с идеальным макияжем. На кассу она пришла не со своим обычным набором ерунды типа диетической газировки, конфет и тампонов. Она положила на ленту презервативы. Презервативы фирмы Magnum, если это важно.

Марк должен был вернуться из Принстона не раньше конца апреля.

Табби явно пыталась меня спровоцировать сказать что-нибудь, пока я пробивал ее покупку, но я ничего не сказал. Она хотела вывести меня из себя, но я не стал поддаваться на провокацию. Я засунул презервативы в пластиковый пакет, не забыв добавить в чек пять центов за него. Иногда горячим девчонкам я позволяю за пакет не платить.

– Есть ли у тебя планы на вечер? – спросила она. Она забросила приманку. Ей было посрать на мои планы.

– Есть, и это не твое дело, – ответил я.

– Я тебе не нравлюсь, – сказала она, а затем рассмеялась. – Как херово, ведь он каждый раз будет на моей стороне.

– Да мне плевать в любом случае, – ответил я. – Шестнадцать семьдесят пять.

Она обвела свой пупок через ткань футболки, после чего засунула банковскую карту в терминал. Я думал о том, как на самом деле она выглядит под своей дерьмовой одеждой и скрывается ли под макияжем ужасное чудовище.

Я показал ей вслед средний палец. Она оглянулась и подмигнула мне. Для нее все это было игрой: жизнь, Марк, даже я.

Я написал Марку сразу, как только она ушла: «Твоя девушка только что купила коробку презервативов».

Он ответил мне пару часов спустя, когда я был дома. Марку никогда не требовалось так много времени, чтобы мне ответить. Я знаю, что он всегда отвечал Табби незамедлительно, всегда ей звонил тогда, когда сказал, что позвонит. Если в словаре найти слово «бойфренд», то рядом будет фотография Марка.

«Она любит быть готовой ко всему, не могу ее за это винить;)»

Когда дело касалось этой девчонки, у Марка будто бы возникало слепое пятно. Даже не пятно, а полное затмение.

Я пролистал истории переписки с девушками, с которыми спал в то время. Большинство из них были сексом на одну ночь, которые настояли на том, чтобы обменяться номерами телефонов, потому что «было классно». У меня никогда не появлялось повода писать им снова. С отношениями я завязал, но в то же время мне было чертовски скучно и хотелось чем-то заняться.

А затем раздался стук в дверь, и в итоге мне не пришлось никому писать.

ИТАК, ТЫ МЕНЯ НЕ ЗНАЕШЬ, или, по крайней мере, знаешь плохо. Все нормально, я не обижаюсь. Никто меня не знает хорошо. От других я особо ничем не отличаюсь. Мои светлые волосы родом из коробочки с краской, и я наношу много косметики, чтобы скрыть тот факт, что моя кожа регулярно покрывается прыщами. Свое тело я почти не скрываю, потому что те части, которые нравятся мальчикам, отвлекают внимание от моего некрасивого лица.

В любом случае сейчас не о том, как я выгляжу, а о том, что я хочу сказать. В кои-то веки.

Я не думаю, что она это сделала. Табби. Я уверена, что она была бы в шоке, узнав, что я ее защищаю, потому что я в курсе того, что я ей не нравлюсь. Каждый раз, когда мы тусовались вчетвером – я, Киган, Табби и Марк, – она едва признавала мое присутствие, а еще я слышала, как она назвала меня «безнадежной» на одной из вечеринок у Элли. И из-за этого мне грустно, потому что я думаю, что в другое время и в другом месте бы могли бы стать подругами. Но не в это время и не в этом месте, потому что нынешние реалии обратили нас друг против друга по разным причинам, не так ли?

Говорят, что мы рождаемся с женской интуицией, но мы умеем отлично игнорировать проблемы, с которыми не хотим разбираться. Табби не понравилось бы, что я примешиваю ее ко всем девушкам, но я абсолютно уверена, что она до последнего не понимала, что происходит, пока это не произошло.

Ты задаешься вопросом, откуда же мне известно, что его убила не она.

Просто я знаю, кто именно его убил.

НИКТО БОЛЬШЕ НЕ ЗНАЕТ, как вести себя в присутствии Табби. Она не то чтобы под домашним арестом: снаружи никто не дежурит, если не считать стоящие по периметру репортерские фургоны. У Табби также нет браслета на щиколотке, который бы контролировал ее перемещение, – я такой видела по телевизору. Но наш дом все равно стал похож на тюрьму. Вчера вечером я слышала, как Табби спорила с мамой и папой о том, чтобы ей разрешили снова ходить в школу.

– Разве мне нельзя жить обычной жизнью? – умоляла она.

– Мы считаем, что будет лучше, если ты побудешь дома, пока все не утихнет, – сказал папа, который всегда в спорах использует «мы то» и «мы это». Не знаю, в какой момент они с мамой превратились в этот аморфный комок под названием «мы», но сейчас все именно так.

– Вы думаете, что это она его убила?

Они не отвечают сразу. Затем мама говорит:

– Конечно нет, милая.

Она врет. Они боятся. Боятся того, что Табби что-то сделала. Мы вдруг перестали быть для родителей маленькими девочками, и они перестали понимать, кто же мы такие. Мы живем под их крышей, просим их расчесать нам волосы, позволяем целовать себя на ночь, но что-то изменилось. Мы больше не сладкие куколки. Мы стали мутными, хотя раньше были прозрачными. Прикосновение к нашей коже будто способно вызвать шторм, поэтому они держатся подальше.