Вуд Джосс.Самая роскошная и настойчивая - Джосс Вуд

– Тебе не стоило обрезать волосы!

– Это мои чертовы волосы!

Росс сцепил руки за головой, глубоко вдохнул и выдохнул, явно пытаясь обрести контроль над собой. В глазах сверкали опасные огоньки.

– Пора тебе начать обращаться со мной как с разумным существом, что означает не посылать мне по двадцать имейлов на одну и ту же чертову тему! Или мы отменяем все прямо сейчас. Я управляю супер-мать-твою-мега-корпорацией, которая приносит миллионы долларов дохода, и мне не нужны твои постоянные напоминания и директивы! Неужели так трудно усвоить, что я и так умею организовывать свою жизнь и ничего не забываю!

Господи. Какой взрыв.

– Я просто хочу, чтобы все прошло гладко, – возразила Алли. – Это моя работа, Росс!

– А это – моя жизнь, поэтому будь добра, отвали!

Впервые она увидела его таким разозленным, на самом деле разозленным. Алли вдруг подумала, что уже не понимает, о чем они спорят.

– Ты пытаешься управлять мной даже в мелочах, и это сводит меня с ума. Твоя команда, наверное, вся поголовно сидит на прозаке[8], иначе как еще можно выносить тебя каждый божий день. Ты способна даже монаха довести до того, что он начнет принимать метамфетамин.

Это было жестоко и бессердечно. И совсем не похоже на Росса, которого она… Во всяком случае, думала, что знала.

Норм, креативный директор рекламного агентства, перегнулся через перила балкона.

– Прошу прощения, что прерываю вашу ссору, но если мы не выедем в течение пяти минут, потеряем освещение и время.

Росс резко кивнул и показал на Алли.

– Она там тоже нужна? – грубо спросил он.

Норм смущенно переступил с ноги на ногу. Алли вздохнула.

– А что?

– Потому что я хочу, наконец, с этим разделаться, все пройдет быстрее и легче, если она не будет брюзжать и ко мне цепляться.

– Это несправедливо, – тихо возразила Алли. Ее желудок горел, словно в огне, а сердце пронзила боль.

Росс не обратил на нее никакого внимания.

– Ну? – спросил он, глядя на Норма.

– Мы могли бы провести съемки и без нее. – Норм бросил на Алли извиняющийся взгляд. – В этот раз, – торопливо добавил он.

– Оставайся здесь, – бросил Росс.

Алли очень, очень не любила, когда ей приказывали. Она сжала кулаки и вздернула подбородок.

– А если не останусь?

– Алисса. Черт тебя возьми, оставь меня хоть ненадолго в покое. – Он посмотрел на Норма. – Как вас зовут?

– Норм. Креативный директор.

– О’кей. Мы с Нормом сделаем это, а с тобой поговорим позже. Может быть.

Он протиснулся мимо нее, ворвался в комнату. И должно быть, начал раздавать команды направо и налево, потому что все вдруг задвигались и стали быстро собирать одежду и оборудование.

Норм деликатно кашлянул, Алли оглянулась.

– Извини, Алли.

– Это не твоя вина, милый. – Она засунула руки в волосы. – Видимо, я просто поднесла спичку к фитилю.

Он положил руки ей на плечи.

– Мы все сделаем, Ал.

Она кивнула и выдавила из себя улыбку.

– Я знаю. У тебя всегда все получается. Спасибо, Норм.

Росс высунул голову наружу и окинул их яростным взглядом.

– Я выезжаю. Ты идешь или остаешься, Норм?

Несколько часов спустя Алли стояла на балконе своей квартиры и смотрела на расстилавшийся перед ней беспокойный Атлантический океан. В руках она вертела полупустой бокал вина, в голове все время стучали слова Росса. Неужели она действительно пытается управлять людьми даже в мелочах? И ее команде необходим прозак? И она способна даже монаха превратить в наркомана?

Неужели она настолько плохой человек? Возможно ли, что в своем стремлении к совершенству и желании преуспеть она привыкла обращаться со всеми, как с безмозглыми дурачками? Господи, только не это. Но в глубине души Алли подозревала – знала, – что это правда. Иногда. Она могла превратить отношения в ад, значит, она превращалась в адского босса для своей команды. Росс первый, кто сказал ей об этом открыто, указал на ее недостатки и на то, что такое поведение недопустимо.

Конечно, ей это не понравилось, но его прямота достойна уважения. Алли нахмурилась. Еще больше ей не понравилось, что он все устроил так, чтобы она не поехала на съемки. Такого она больше не позволит.

– Думаешь, как лучше меня отшить?

Алли подпрыгнула и обернулась. Сердце забилось где-то в горле, угрожая выпрыгнуть вниз на песок. Росс стоял у входа на балкон, прислонившись к двери в квартиру.

– Как ты вошел?

– Норм дал мне ключ. И попросил передать, что я вел себя прекрасно и съемки прошли превосходно. – Алли оглянулась, ища глазами телефон, Росс поднял руку: – Он также просил передать, что выключил свой мобильный и расскажет тебе обо всем завтра. – Он потер подбородок. – Насчет того, что было сегодня днем…

Алли отвернулась и снова уставилась на океан. Каждый мускул в ее теле был напряжен до предела.

– Прости, что накричала на тебя. И особенно за то, что сделала это в присутствии всей команды.

Он молчал так долго, что она наконец осмелилась на него посмотреть. Даже в темноте было видно, что он чуть заметно улыбается.

– Это было обидно, – оценил он.

Алли знала, что этого мало, и попыталась подобрать нужные слова.

– Да, я была не права, но тебе не следовало отстранять меня от съемок.

Он кивнул, она удивилась.

– Да, это удар ниже пояса. Так же как прозак и монах на метамфетамине. – Росс потер шею, подошел к ней ближе, взялся за перила и закинул голову, глядя в усыпанное звездами небо.

– Что ты знаешь о моем отце?

Вопрос был неожиданный. Алли на секунду растерялась.

– Хм. Дай подумать. На самом деле немного. Кажется, он никогда не рассказывал публично о том, как и почему построил «Беннетт инкорпорейтед». Я права?

– Да, таков мой папочка. Для владельца PR-компании он не слишком коммуникабелен.

Росс отпил вина из ее бокала. Алли села на длинную скамью, тянувшуюся вдоль балкона, скрестила ноги.

Росс уселся рядом и откинулся на перила.

– Он вырос в бедности. Можно даже сказать, в нищете. И поклялся себе, что его дети ни в чем не будут нуждаться. Никогда. – Голос Росса был тихим и глубоким, как ночь. – Мы и не нуждались. У нас с сестрой были самые новейшие игрушки, самая модная одежда, самое лучшее образование. Единственное, чего у нас не было, – отца. Его времени, внимания, участия в нашей жизни. Мы никогда не чувствовали себя любимыми. Мы будто все время соревновались с «Беннетт инкорпорейтед». И вечно проигрывали.