Ягуар и рыжая сеньорита - Яна Тройнич

Несколько минут гость молча смотрел на меня, а потом на его лице появилась довольная улыбка. Складывалось впечатление, что он увидел именно то, что хотел. А вот я растерялась, узнав гостя. Передо мной стоял мужчина, с которым мы столкнулись на крыльце ресторана несколько дней назад. Нос у меня болел до сих пор. Я порадовалась, что вельможа, кажется, не узнал меня.

Граф поклонился. Поздравил меня и поцеловал руку. Затем повернулся к дверям и хлопнул в ладоши. Слуги на носилках внесли подарок. Гости замерли от любопытства.

Граф сдернул с дара ткань. Я не поверила своим глазам. Передо мной была копия замка. Того, что мы видели в горах. Чуть меньше метра высотой, но сделанная искусно и украшенная драгоценными камнями.

- Примите скромный подарок, сеньорита Элина.

Кажется, в 'скромности' засомневались все. Я не удержалась и заявила:

- А на самом деле ваш замок - лучше.

Увидела удивленные взгляды гостей, да и самого графа. Опомнилась и хотела поблагодарить. Но граф остановил меня:

- Это еще не все.

Он нажал на какую-то кнопку. Крыша сдвинулась, и внутри я обнаружила... детеныша ягуара. Милый и трогательный звереныш лежал на бархатной подушке. Я не удержалась: схватила его и начала целовать. А графу сказала:

- Спасибо!!!

Заметила, как мужчина прищурил глаза и оценивающе пробежался по мне взглядом. А потом на его лице заиграла самая добродушная улыбка. Еще я краем глаза увидела, как побледнел Марко, с которым я до этого вальсировала.

Граф попросил разрешения станцевать со мной один танец. После он сразу же уедет. Марко кивнул, и я отправилась с его светлостью. Еще недавно я всем сердцем желала, чтобы Марко ревновал. А сейчас поняла, что ему происходящее неприятно, и танцевать с его светлостью расхотелось.

Граф вальсировал чрезвычайно хорошо. Легко и уверенно вел меня в танце, улыбался и непринужденно сыпал комплиментами. Засомневался, правильно ли он выбрал мне подарок:

- Ягуар - опасный зверь, сеньорита Элина. И вырастет быстро.

Я рассмеялась:

- Не беспокойтесь, ваша светлость. Меня он будет любить.

- Каждому, кто смотрит на вас, хочется вас любить.

Кажется, граф почувствовал, что последние слова мне не слишком понравились, и поспешил сменить тему. В его глазах появилась смешинка:

- Не стоит бегать с такой стремительностью, сеньорита. Себе можете нанести вред, да и мужчину лишить достоинства.

Я от возмущения задохнулась и задрала свой пострадавший нос:

- Подумаешь, достоинство! Ну, упали бы с крыльца, не велика беда. У меня вон до сих пор нос болит. А я молчу, не высказываю претензий.

Граф несколько мгновений смотрел на меня, не мигая. Видимо, что-то его здорово позабавило. Потом губы растянулись в ухмылке:

- Странное у вас представление о мужском достоинстве, сеньорита.

И тут же перевел разговор на другое:

- Не будете ли вы против, если иногда я стану навещать ваш дом?

Мой гнев еще не остыл и я, как можно ехиднее, ответила:

- Ну, если не боитесь за свое достоинство, то пожалуйста.

Граф старательно пытался сдержаться, но потом захохотал:

- Ради вас я готов идти на любые издержки.

Он ласково сжал мою руку, а потом вдруг подул на выбившийся из прически локон, упавший мне на глаза:

- Извините, сеньорита Элина, такие прекрасные очи прятать нельзя.

Танец закончился, вельможа поблагодарил меня за доставленное удовольствие и ушел. А гости обсуждали только графа и его подарок. Кажется, именинница отошла на второй план.

Марко устроил мне допрос с пристрастием. Почему-то он был уверен, что граф Кодуэлл появился здесь не из-за дяди, а из-за меня. Я божилась, что никогда раньше графа не видела. Ну вот, захотела ревности - получи. Не очень это, оказывается, и приятно. А впрочем, я не была уверена, ревность это или что-то другое. Может, сеньор Марко опекает меня только по долгу службы?

Я думала, что сегодня мне уже не придется больше ничему удивляться. Но вскоре слуга внес еще один доставленный подарок. Я взглянула и обомлела. На подносе лежала роскошная ветка шиповника. Только выполненная из хрусталя.

Чужой загадочный мир принял меня, и я его даже полюбил. Стал понимать людей и жить по их правилам. Лишь иногда охватывала тоска о прошлом. Я вспоминал родной город, родителей, друзей, многих из которых уже, наверное, нет в живых. Еще сожалел о своем железном друге и огнестрельном оружии. Рука сама собой сжималась, представляя рукоять пистолета.

Жизнь текла своим чередом. Мелкие стычки между сеньорами, порой более серьезные набеги, захват добра и пленников были здесь обычным делом и никого не удивляли. Собственно, я был воином там, остался им и здесь. Местные правила войн мне даже больше импонировали. Да, людей убивали и захватывали в рабство. Но я не видел отрезанных голов, ушей, издевательств над врагом. Благородные пленники, как правило, вносили за себя выкуп и благополучно отбывали в свой родовой замок. Бедняк получал у нового сеньора надел земли и возможность зарабатывать на жизнь. Другое дело женщины... Мне неприятно было видеть пленниц, которых тащили в укромное место, и слышать их крики. И я решил отучить своих ребят от подобных забав.

Сначала поговорил об этом с Мэттом. Граф пожал плечами:

- Парни разгорячены боем, возбуждены, радуются, что живы...

- Мэтт, но ты же сам так не поступаешь.

- Я предпочитаю, чтобы меня любили. Но если ты запретишь это бойцам, тебя не поймут.

Действительно, на графа женщины вешаются сами. А своим парням я и не стал ничего запрещать. Просто сказал, что не одобряю, когда мы сидели у костра и вели дружескую беседу:

- Сегодня мы пришли на их землю. Завтра они могут прийти к нам. И на месте этих женщин может оказаться невеста или жена любого.

И подумал: черт возьми. Я стал кем-то вроде политработника. Веду беседы о нравственности.

Вскоре помог случай. После одного из сражений одного парня нашли под кустом с разбитой головой и спущенными штанами. Я заметил своим:

- Погибнуть в бою - это подвиг. А на девке - позор. Если замечу за кем неумеренную страсть к бабам - выгоню из отряда.

Некоторые смотрели на меня угрюмо, но попасть ко мне на обучение считалось очень престижным, просились многие. Поэтому недовольные молчали.

Известность моя достигла уже такого уровня, что ко мне стали обращаться и аристократы, желающие поучиться борьбе. А мое уважение к графу Мэтту росло с каждым днем. Он был настоящим дворянином и воином. Обладал недюжинной силой, умением управляться с различными видами оружия и бесшумной походкой хищника, всегда готового к прыжку. Далеко не каждый мог бы смотреть в глаза смерти столь мужественно, как он.