С петлей на шее - Николай Трой

С триумфальным шорохом фляжка заскребла по бетону, уткнулась в живот. Подтянув тело ближе к трубе, я ухватил руками трофей и быстро свинтил крышку.

Горло обожгло, пламя прокатилось по пищеводу и вылилось в желудок раскаленной лавой. Перед глазами взорвалась разноцветная атомная бомба, воздух мгновенно стал ядовитыми парами спирта. На миг показалось, что я сейчас вспыхну, как солома от напалма.

Тишину карцера нарушил зловещий хрип, больше подходящий огромному ящеру. Но я не обращал на такие мелочи внимания и старательно выдыхал, чтобы не сжечь легкие и голосовые связки. Когда воздуха в легких не осталось, пришлось задержать дыхание и снова вдохнуть.

Следующий хрип ящера прозвучал на порядок тише, словно зверь медленно отбрасывал тапочки.

— Вот сволочи! Спирт подсунули, заразы! — едва слышно прохрипел я, вытирая целый водопад слез.

Все-таки мстительная оказалась Танюша. Посмела ослушаться Веселкову, чтобы устроить мне веселую ночь. Знала, сволочь, что после станнера пить хочется, будто после доброй пьянки. Хотя я еще и вправду после пьянки.

Попав на старые дрожжи, спирт мгновенно вскружил голову. Или, как писал забытый детективщик, «спирт разлился по жилам, а в голове зацвели ландыши». Уже полностью отойдя от первого шока, я стал вспоминать все известные мне казни. Танюшу следовало придать им всем сразу и одновременно.

За злобными мыслями я даже набрался наглости и смелости и приложился еще пару раз к фляжке. Так что странную хаотическую дробь услышал не сразу.

Однажды побывав на стрельбище, мне так понравилось ощущение оружия в ладони и звук выстрела, что я провел там целую неделю. Настрелял патронов столько, что хватило бы на половину Китая. К окончанию седьмого дня у меня уже хронически тряслись от отдачи руки, воду не мог нормально пить, не расплескав половину. Уши, даже несмотря на наушники, словно залили пенобетоном. А синяки от приклада сошли с плеч только через полтора месяца.

Помню, что, уже вернувшись в Москву, я каждый раз нервно вздрагивал и тянулся к несуществующей кобуре на поясе, когда слышал взрыв петарды. Так же, как вздрогнул только что, услышав характерную дробь.

То, что хаотичный и разнобойный стрекот в Гарнизоне не принадлежит петардам, понял бы даже идиот. Отбойных молотков и прочих громкоголосых строительных принадлежностей у нас тоже нет.

Первая мысль, которая могла прийти в пьяную голову, — меня спасают!!! Генерал Борзов лично возглавляет атаку ненавистных амазонок, чтобы вытащить «лучшего хантера» из темницы!

Я даже принял более-менее гордую позу, всем видом показывая, что не сломался у врага в застенках. Был уверен до конца, что… нет, до конца это слишком.

Пока размышлял на туманную и двусмысленную тему, выстрелы за дверью стали чаще. Несколько раз я услышал чей-то скомканный крик, не то боли, не то ярости.

Понемногу версия о моем спасении начала отходить на второй план. Слишком уж далеко идет бой… Стоп!

Пораженный внезапной догадкой, я развернулся всем корпусом. Вскрикнул от боли в пережатом цепью запястье, но тут же забыл о ней.

Выстрелы и невнятные крики доносились не из-за толстой металлической двери. Звуки дробились и отражались от вентиляционных труб и шли сверху!

Я с тревогой и пьяным возбуждением вслушивался в выстрелы настолько внимательно, что, когда в дверь ударило что-то тяжелое, почти не обратил на это внимания. Лишь когда вспыхнула под потолком тусклая лампочка, заставляя болезненно поморщиться и прикрыть ладонью глаза, я обернулся к двери.

Тяжелая дверь, выкрашенная в дрянной темно-коричневый цвет, скрипнула и тяжело открылась. В открывшийся проем с тяжелой грацией скользнул человек в знакомом бронированном комбинезоне. Мгновенно сориентировался, опустил КАт и поднял щиток шлема.

Я даже не удивился, когда увидел знакомые глаза Джеймса Дэйсона, но вот встревоженные слова пиндоса заставили зябко поежиться:

— Гарнизон атакован!!

Бывает, что привыкшего к спокойному и неторопливому течению жизни человека может повергнуть в шок самая незначительная мелочь. Особенно когда этот человек привык рассчитывать жизнь по минутам и самым маленьким шагам. Даже оргазм в постели с супругой или любовницей получает по команде и в строго выверенное время.

А бывает, что раз за разом сваливающиеся неприятности и неожиданности делают человека индифферентным даже к собственной смерти. Окружающий мир кажется чем-то нереальным, как сумрачный сон.

Второй раз за одно утро я оказался сбит с толку. Гарнизон атакован? Кем?

Забывшись, я вновь попытался встать. Израненные запястья снова зажало цепью, боль неприятно кольнула пальцы, в ладонь заструилась горячая струйка.

Джеймс бросил прицельный взгляд на мои руки, оценил цепь.

— Сейчас мы тебя освободим! — торопливо сказал американец, забрасывая автомат за спину.

В карцер, двигаясь вполоборота, вошел Скэндел. КАт в его руках грозно смотрел в коридор, яркая алая точка в интеллектуальном прицеле скрупулезно фиксировала малейшие изменения в пространстве. Заметил меня, коротко кивнул, вновь обернулся ко входу. Я заметил лежащую у входа фигурку в черной коже, явно не мирно спящую на посту, но решил смолчать.

— Дьявол! Так просто не откроешь, — выругался Джеймс, отталкивая цепь с замком. Потом отошел на шаг, взял автомат на изготовку. Коротко скомандовал: — Отвернись.

Я не успел и слова сказать, как вырвалось пламя из вороненого ствола. Барабанные перепонки едва не лопнули от грохота выстрела. Руки коротко рвануло, и кровь по запястью заструилась быстрее. Пуля срикошетила в потолок, издав пронзительный визг. От аккуратного отверстия брызнула побелка и бетонные крошки. То, что я был мгновение назад на грани глупой смерти от пули, замутненный алкоголем и лавиной событий мозг отметил с тупой отстраненностью. Сейчас для него ничего не имеет смысла. Будто со стороны смотришь любопытный, но не слишком интересный фильм.

Я сбросил ржавую цепь с рук, помассировал запястья. Разлохмаченная узким кольцом наручников кожа сильно болит, в ладонь весело стекает обильная струйка крови.

— Цел? — невозмутимо поинтересовался Джеймс, подал руку.

Не обращая внимания на рану, буквально вздернул меня с пола, вновь закрыл щиток шлема и стремительно развернулся.

— Пошли. Нужно уходить.

Как ни хотелось мне покинуть карцер, но я счел необходимым остановить коммандос. Не хватало еще, чтобы из-за меня пострадали пиндосы.

— Подожди, — я схватил за плечо Джеймса. — Объясни толком, что происходит?

Американец обернулся, как-то неуверенно пожал плечами.

— Сам все увидишь. Пошли же, людям нужна помощь!

Только тут я заметил у Джексона второй КАт на спине. Американец двинул плечом, сбрасывая оружие, протянул мне. С оружием я стал чувствовать себя не в пример увереннее, но все же, выходя их холодной комнаты, счел нужным предупредить: