Секретная политика Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

– Слушай, Гриша, – обратился он как-то в пути ко мне, – обе девочки отбивают меня друг у друга, не знаю, на ком из них остановиться. Да и боюсь – Старк приревнует.

– По-моему, возьмись за полпредшу. Это будет нам выгодно и с деловой стороны. Она может быть полезна, да и Старк не будет ревновать, – посоветовал я.

– А не лучше ли Буланова? По крайней мере, будем иметь свою машинистку, – возразил Мархов.

– Делай, как знаешь. В конце концов, это не мое дело, – ответил я.

– Вы – типичный армянин, товарищ Агабеков, вероятно, ревнивы, как все армяне, и, наверное, будете держать вашу жену под замком, – обратилась ко мне жена полпреда, с которой я ехал рядом.

– Я – коммунист и смотрю на женщину, как на товарища, но жена, кроме того, по-моему, является именно близким товарищем, каковых особенно много иметь неприятно, просто хотя бы из гигиенических соображений, – ответил я.

– Да, сразу видно, что вы не жили на Западе, и хотя и коммунист, но отсталый. По-моему, я могу быть предана идее, партии, но быть преданной чему-нибудь прозаическому: кушанью, платью, мужчине, – я просто не понимаю, – сказала она, выразив на лице гримасу.

– Да, я на Западе не жил и, признаться, вашей теории тоже не понимаю, – ответил я.

Двухлетнее пребывание в Афганистане показало, что эти две женщины, снабженные партийными билетами коммунистической партии и пользовавшиеся покровительством полпреда Старка, знали только два чувства: любить или ненавидеть. Все их действия диктовались их животными чувствами. Своими любовными похождениями они восстановили всех против всех. Их муж Старк ненавидел тех, кого они любили, и тех, кого они ненавидели. Вся жизнь и работа посольства превратились в сплошную цепь интриг и любовных похождений.

– Слушай, Агабеков, сейчас Старк передал мне для перевода копию договора между афганским правительством и немецким летчиком Вейсом. Он просил никому, в особенности тебе, не показывать договора, но если нужно, то я сниму еще копию для тебя, – сказал прибежавший ко мне Мархов.

– Нужно знать содержание договора, тогда можно судить о надобности. Пойдем, прочтем сперва, чтобы тебе не трудиться зря, – предложил я, и мы направились в комнату Мархова.

Просмотрев документ, я повернулся к Маркову и увидел, что он смотрел испуганными глазами в окно.

– Что с тобой? – спросил я.

– Старк идет ко мне, – прошептал он. – Если он застанет тебя здесь, он сразу догадается, что я показал тебе договор. Будь добр, спрячься у меня в спальне, пока я его выпровожу, – попросил он.

Я перешел в соседнюю комнату, завешенную портьерой.

– Ну как, перевели уже договор? – услышал я голос вошедшего Старка.

– Нет еще, – ответил Мархов.

– Нужно поторопиться, а то у меня еще несколько договоров в резерве для перевода. Хе-хе-хе! Да, брат, как видите, мой аппарат работает лучше, чем ГПУ. Ну, да и понятно: ведь Агабеков только тем и занят, что подслушивает под моими окнами. Что? Не верите? Ася Никитична передала мне, что она не раз заставала его за этим занятием, – говорил, хихикая, Старк.

Мархов молчал.

– Ну, я не буду вам мешать работать. Как только переведете, несите ко мне, и я вам передам следующее, – сказал Старк и вышел из комнаты.

Я вышел из своей засады. Мархов смотрел на меня и улыбался.

– Слышал, как тебя рекламирует Ася?

– Да, слышал. Поживем, увидим, чья возьмет, – урчал я. Но я знал, что я с ней ничего не смогу сделать, пока она жена полпреда. Наоборот, по инструкции обязан ее охранять.

Будучи заведующим бюро печати, Мархов одновременно являлся техническим помощником Старка по делам Коминтерна, представителем которого являлся полпред. Вместе с тем, будучи секретным сотрудником ГПУ, Мархов всегда ставил меня в известность о делах Коминтерна и руководствовался моими активами. Так что фактически работа Коминтерна, все остальные отрасли работы полпредства находились под негласным контролем ГПУ. Однажды утром ко мне пришел Мархов и сообщил, что прошлой ночью он был на свидании с представителями военно-революционной организации сикхов[56] в Индии, которые ему передали план крепости Равальпинди[57].

– На, посмотри, может быть, пригодится для ГПУ, еще Старку не показывал, – сказал он, передавая мне план крепости.

– Нет, не думаю, чтобы он нам был нужен. План чисто военных целей, и было бы хорошо передать военному атташе, – сказал я, рассматривая план. Мархов не возражал, и, так как в это время под нами проходил военный атташе Ринк, мы его пригласили к себе. Это был выше среднего роста, широкоплечий мужчина, лет под 40, с розовым, вечно улыбающимся лицом. Несмотря на штатский костюм, каждое движение выдавало, что он – военный. Штабс-капитан старой армии, он имел два ордена Красного Знамени, полученные за бои под Перекопом, где Ринк командовал ударно-огневой дивизией. Несмотря на его беспартийность, пользовался доверием Москвы.

– Здравствуйте, молодые генералы. Что это вы собрались тут и секретничаете? На чью невинность опять покушаетесь? – обратился он к нам, как всегда улыбаясь.

– Ну, это уж по вашей части, – ответил я ему в тон, намекая на его связь с Булановой, благодаря которой Старк был его врагом. – А вот Мархов достал этот план, и прежде, чем передать Старку, мы решили показать вам. – Ринк просмотрел план и признал его подробным и хорошо выполненным.

– Откуда вы его достали? – спросил он.

– Это уж наше дело. Ведь мы с тебя за него денег не просим. Важно, что план из английских источников. Если вам нужно, можете снять копию, – ответил Мархов, имевший также зуб на Ринка из-за той же Булановой.

Ринк, взяв план, поспешно направился к себе снимать копию. Через полчаса план опять был у Мархова.

К вечеру мы с Марховым, сидя за чаем, обсуждали наши дальнейшие планы работы, когда вошедший слуга доложил, что Старк просит к себе Мархова. Он вышел и минут через десять возвратился с расстроенным лицом и со злополучным планом в руках.

– Скандал! Старк каким-то образом узнал, что я дал Ринку снять копию с плана. Когда я вошел к нему, он бросил мне план и говорит: «Мне не нужны документы, которые уже побывали в чьих-то руках. Не для этого Коминтерн тратит 1000 фунтов в месяц, чтобы иметь материалы из вторых рук», – рассказывал удрученным тоном Мархов.