Секретная политика Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

Кто же мог передать Старку? Ведь об этом знали только мы втроем. Мы решили пригласить Ринка и узнать, в чем дело. На этот раз военный атташе зашел с красным, смущенным лицом. Вместе с ним пришел казначей посольства Данилов, заведовавший одновременно лабораторией.

– Да я же ни при чем. Старк после обеда вызвал меня и попросил сфотографировать документ. «Только скорей, – торопил он меня, – а то документ нужно возвратить». Когда я взглянул на документы, то увидал, это тот самый план, что я снимал утром для Ринка. Ну, я и сказал Старку, что зачем портить материал, когда у нас уже есть негатив. Старк завопил: «Как? Откуда у вас негатив?» Я ответил, что я утром уже заснял этот план для Ринка. Старк больше не хотел меня слушать и прогнал с аппаратом, – рассказывал, хитро улыбаясь, Данилов.

– А меня Старк недавно встретил во дворе и грозил, что он напишет в Разведупр Берзину[58], что я сам ничего не делаю, а лишь пользуюсь чужим материалом, – сказал Ринк. – Черт с ним, пусть пишет! Это он мне хочет отомстить за Буланову, – добавил он, и опять улыбка появилась на его жизнерадостном лице.

Таковы были отношения между представителями четырех основных учреждений: Наркоминдела, ГПУ, Коминтерна и Разведупра, создавшиеся благодаря личной жене и «личной машинистке» Старка.

– Вот что я хотел вам сказать, товарищ Агабеков, шифрованные телеграммы, посылаемые вами, поскольку я их визирую, фактически ложатся на мою ответственность. Поэтому я требую, чтобы вы меня знакомили с текстами этих телеграмм, – предложил мне Старк в одной из бесед.

– Простите меня, но шифр ГПУ выдан исключительно под мою ответственность, и я не имею права показывать тексты никому, даже и вам, – возразил я.

– В таком случае я отказываюсь визировать ваши телеграммы, – лаконично отрезал Старк.

– Хорошо, не будем ссориться. Я запрошу по этому вопросу Москву, а до получения ответа я буду знакомить с текстами, – согласился я после некоторого раздумья.

– Ну, вот и хорошо, – ответил Старк, довольный победой.

В очередном письме в ГПУ я писал: «Ввиду дальности расстояния и редкой курьерской связи мне приходится по всем мало-мальски важным срочным вопросам посылать вам телеграммы. Между тем недавно полпред предложил мне знакомить его с текстами и шифрами, отказываясь в противном случае их визировать. В случае исполнения его требования мы фактически поставили бы всю нашу работу под контроль полпреда. Впредь до получения указаний, чтобы не испортить и без того неважные отношения с полпредом, я для видимости согласился с его условиями и показываю ему идеально составленные тексты, не соответствующие высылаемым вам. Жду ваших срочных указаний по этому вопросу».

На это письмо я мог получить ответ не раньше 2 месяцев, а за это время я был вынужден каждый день представлять фальшивые тексты телеграмм для Старка, чтобы удовлетворить его самолюбие. Наконец, спустя два месяца пришел ответ из Москвы. Трилиссер пишет мне:

«Конечно, полпред не имеет права предъявлять вам таких требований. Взятую вами линию не давать повода к столкновениям считаем правильной, тем более что конфликт у вас несомненно создаст конфликт между вами и НКИД здесь. Продолжайте вашу линию, насколько это возможно».

Таким образом, Москва определенно указала права резидента ГПУ и готова была пойти на конфликт с НКИД. Я почувствовал под ногами почву, решил при удобном случае дать бой Старку.

Случай представился скоро. Я получил от известного басмача предложение «ликвидировать» эмира бухарского. В ту же ночь я заготовил по этому поводу шифрованную телеграмму и наутро понес ее на визу Старку.

– А где же текст телеграммы? – спросил Старк.

– Товарищ Старк, с сегодняшнего дня я больше не могу давать вам текстов моих телеграмм, – ответил я.

– Интересно, что вы до сих пор могли, а теперь не можете, – иронически спросил меня Старк.

– А потому, что мне надоело составлять для вас фальшивые тексты, – выпалил я.

Наступило гробовое молчание. И без того красное лицо полпреда побагровело окончательно. Пальцы его сжимались в кулаки. У него был вид, точно он хотел броситься на меня с кулаками. Но я спокойно стоял, держа руки в карманах. Старк знал, что я всегда хожу с оружием.

– Как, значит, четыре месяца вы обманывали меня самым наглым образом, – наконец заорал он.

– Да, признаюсь, обманывал. Но вы сами заставили меня прибегнуть к этому. Вы отлично знаете, что я не имел права показывать доверенный мне шифр. Я лишь выполнил свой долг. А теперь прошу подписать эту телеграмму, – закончил я, протягивая ему бумагу.

– Я не хочу иметь с вами никаких дел, – закричал Старк и, повернувшись, ушел.

– В таком случае я буду вынужден посылать телеграммы по индо-европейскому телеграфу за счет Наркоминдела, – сказал я ему вдогонку и вышел.

Часа через два ко мне пришел личный секретарь полпреда Фридгут и передал мне, что отныне Старк предложил все бумаги на подпись передавать через Фридгута, ибо он не желает лично встречаться со мной.

– Какой скандал! – рассказывал мне Фридгут, – Старк влетел в столовую красный, как рак, и ругал тебя, на чем свет стоит. «Жены» бросились его успокаивать и все твердили: «Мы же говорили, что Агабеков пишет какую-нибудь гадость про нас в Москву, поэтому и не хотели показать тебе». – И тут не обошлось без участия «жен» Старка.

Старк откомандировал в Москву Мархова. За ним уехал и Ринк. Теперь пришел ко мне прощаться и личный секретарь Старка Фридгут. Лицо у него возбужденное и вместе с тем печальное. Он должен завтра выехать в Москву. Его командировка для всех неожиданна.

– Слушайте, Агабеков, я не люблю быть откровенным, в особенности с чекистами, которые всегда любят на любом деле заработать, но с вами другое дело. Я хочу вам сказать все. Я хочу отомстить Старку за его подлое отношение ко мне. Я работал с ним в течение четырех лет. Я исполнял все его приказания. Участвовал во всех его подлых интригах. И за это все он мне предложил немедленно убраться из Кабула. За что, спрашивается? А за то, что я посмел влюбиться в Буланову. За то, что я сказал Старку, что мы любим друг друга и хотим жениться. За это он меня отправляет в СССР. Ладно, я уеду, – продолжал Фридгут, – но перед отъездом я расскажу вам обо всех его гнусностях. Для вас, конечно, не секрет, что Старк живет одновременно с двумя женами. Это они нашпиговали Старка против вас и хотят во что бы то ни стало выжить вас отсюда, ибо думают, что вы знаете обо всех их любовных интригах и сообщаете об этом в Москву. Мархова Старк тоже командировал по просьбе Аси, которая обиделась, что Мархов пренебрег ею. Она доказала Старку, что он ваш агент. Признаться, и я во многом им помогал. Военный атташе Ринк также уехал из-за Булановой. Старк заметил его ухаживания за нею, бомбардировал письмами Москву, чтобы сняли Ринка. И так на все и на всех Старк смотрит через призму личных отношений. И из-за личных отношений к Булановой он теперь высылает меня. Хотите, я изложу для вас все это в письменном виде? – предложил Фридгут.