Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти - Энтони Гилберт

– И при этом вы автоматически заключаете, что он убийца?

– Но почему же он не объявился?

– Скорее всего из опасений, что другие люди придут к тому же выводу, что и вы. Я, например, совсем не уверен, что повел бы себя иначе.

– Честному человеку опасаться нечего.

– Как же! Скажите это полицейским и послушайте, как они захохочут. Невинному человеку есть чего опасаться в той же мере, как и тому, кто виновен. И даже больше, пожалуй, поскольку он не может подготовить себе алиби, о чем преступник обычно заботится загодя. А кроме того, подумайте о том, как расценит общество его взаимоотношения с миссис Росс.

– И что, разве оно будет неправо?

– Что оно окажется право, нет никаких оснований предполагать. Судить людей следует, опираясь на факты, а не на общественное мнение.

– В таком деле, как это, нельзя отследить прямую последовательность фактов. Публично убийств не совершают. В огромной степени мы вынуждены опираться на опосредованные улики.

– И почему она ничего о том не сказала, если вина на нем?

– Разве причина не очевидна?

В тот момент я не придумал, что на это ответить. То, что он рассказал, меня огорошило, буквально ударило между глаз. Я о таком никогда не думал. Естественно, если эта история станет достоянием гласности, весь мир подхватит слова, которые он произнес сейчас, с таким жестоким пренебрежением к моим чувствам.

– Разумеется, она промолчала, – продолжил мой собеседник. – Ей бы это не помогло, напротив, сработало бы на подписание смертного приговора. Не сомневаюсь, она еще питает надежду, что и в следующем составе жюри найдется подобный вам чувствительный тип, сентименталист, который также откажется смотреть фактам в лицо. Вот когда ее признают виновной, тогда посмотрим, что она сделает. Вот это будет проверкой. – В голосе его положительно сквозило злорадство. Меня поражает, замечу я в сторону, что убийство есть единственное преступление, за которое полагается смерть.

Признаюсь, от такого поворота событий я прямо-таки впал в оцепенение. «Стоит Райту прийти с этим рассказом в полицию, – подумал я, – как нам крышка. Это станет последней каплей. Но, может, он уже в полиции побывал?»

– А что говорят власти? – осведомился я.

– В полицию я еще не ходил, – сказал он. – Мне казалось, честнее сначала предупредить вас.

– Попросту говоря, надеялись, что я спущу флаг?

– Долг каждого гражданина – оказать помощь полиции в поисках преступника.

– Послушать вас и полицию, так преступник уже пойман.

– То, что я вам рассказал, – добавочная улика. Я стал бы пособником преступления, если бы ее утаил.

– Да какая это улика! – возразил я. – Вы слышали голоса и видели, как кто-то прошел от дома в ту ночь. Вот и все, к чему сводится ваше свидетельство.

– К тому времени, как полиция с ним разберется, это будет не все.

– Да, я с этим согласен. Послушайте, мистер Райт, сделайте мне одолжение!

– Какое именно?

– Прошу вас, не предпринимайте ничего в течение суток. Кстати, – озарило меня, – а почему вы уверены, что это было именно в ту ночь?

– Я же сказал: утром мне предстояло ехать в больницу на операцию. Это очень легко проверить.

– Но разве не могло быть так, что это случилось в ночь предыдущую, и вы просто запамятовали? В конце концов, прошло столько времени!

– Нет, никак не могло. Я веду дневник.

О, мне следовало это предвидеть! Он принадлежал к тем непостижимо тщеславным и напыщенным ослам, которые считают, что каждое их деяние представляет важность и достойно того, чтобы зарегистрировать его на бумаге!

– В полиции, разумеется, потребуют предъявить дневник.

– Да, конечно. Так что? Сделаете вы то, о чем я прошу?

– Не предпринимать никаких действий в течение суток? Но чем это вам поможет?

– Хочу выяснить, что по этому поводу скажет миссис Росс.

– Иначе говоря, хотите дать ей шанс сообразить себе оправдание?

Я пожал плечами:

– Да что она, черт побери, в силах сейчас состряпать, по-вашему? Она даже связаться с этим человеком не может. Вся ее переписка просматривается. Но у той ночной встречи должна быть какая-то причина…

– Да, вот пусть и расскажет о ней следователю.

– Нет, полиция больше пальцем не пошевельнет. Там твердо уверены, что миссис Росс виновна, и, кстати, не поблагодарят вас за то, что вы прибавите им работы. Но все-таки, может быть, найдется какое-то разумное объяснение. Нет, я знаю об этом не больше вашего… Но если эта история станет достоянием гласности, к тому времени, когда состоится суд, она преобразится и будет перетолкована до неузнавания. Дайте мне шанс, прошу вас. Вам-то ведь все равно!

И он согласился. Неохотно, но согласился. Сказал, что в любом случае завтра он занят. Ему надо и к доктору на прием, и в свою контору сходить. Там у него дело, которое он откладывал несколько месяцев, и ждать больше нельзя.

Я выпроводил его, как только смог, что оказалось непросто. Потом сел и вытер платком лоб. Положение оказалось хуже, чем я ожидал. Ни одного объяснения, которое могло бы выдержать проверку, в голову не приходило.

Разумеется, сказал себе я, даже если предположить, что этот тип прав, нет решительно никаких доказательств, что ночной гость миссис Росс – убийца. Но если так, тогда в сто раз больше оснований предполагать, что убийца она. Он ее любовник. Ни малейших сомнений, что это придет в голову всем и каждому. Он приходил с ней повидаться. Айрин Кобб сказала, что миссис Росс вышла из дому немедленно после ссоры с мужем. Зачем?

Ответ очевиден. Представляю, как эта история разлетится по городу! Итак, Эдвард Росс сообщил жене, что ему все известно и он намерен принять свои меры. Она отправилась позвонить своему любовнику. Тот явился в дом, и один из них убил Росса. Единственный вопрос: кто именно.

Внезапно я понял, что, вопреки тому, что сказал Райту, к миссис Росс не пойду. Гораздо разумнее в этих обстоятельствах поехать в Лондон и повидать Гарри. Это опасно, да, но дело такое, что в нем решительно все опасно. Я увижусь с ним, перескажу историю Райта, посмотрю на его реакцию. Возможно, он попытается увернуться… Нет, это вряд ли. Но понимает ли он, что понемногу я выстраиваю против него дело?

«В Лондон поеду утром», – решил я.

В ту ночь я почти не спал, строил планы. Пожалуй, стоит предуведомить Крука. Моя активность придется ему не по вкусу, это наверняка. Не люблю дилетантов, опять проворчит он, но в моей жизни важней расследования еще не было. А для Крука, что ж, это лишь одно из множества дел, и заботит его только, чтобы гонорар заплатили, а он не выставил себя дураком.

Время было дорого. На другой день утренним поездом я отправился к Гарри Россу. Я решил сначала повидаться с ним, а уж потом оповестить Крука, чтобы тот мне не помешал, и ни слова не сказал Банти, чтобы она не напросилась со мной, не усложнив и без того непростое дело. Между тем сам я терзался вопросом, в каких отношениях миссис Росс находилась со своим пасынком, – терзался с тех самых пор, как началась вся эта история. Конечно, она будет все отрицать; конечно, так же поступит и он. Но если я смогу доказать, что амурные отношения имели место, – что тогда? Мысль эта отвращала меня до такой степени, что я почти убедил себя, что амуры между мачехой и пасынком – это невероятно. Почти, но не совсем.