Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

Я хотела сбежать и прекратить это — на высокой ноте, на высоком градусе. Так я и делала большую часть своей жизни. От страха когда-нибудь войти и обнаружить пустоту там, где еще вчера были тепло и свет.

«Мгновенье! О, как прекрасно ты, повремени», — зная, что обрекает себя на гибель, говорил доктор Фауст. Он подписал договор. И в первый миг, когда он успокоится, довольствуясь достигнутым, Мефистофель забирает его душу… Гёте зачем-то жил в моем сердце, которое дрожало от мысли, что, остановив мгновенье, я погибну, став заложником собственного договора.

Иван ждал меня на улице. На телефоне — девятнадцать не отвеченных звонков от него. Мне нечего сказать.

— Я… Меня… Не было в городе… Мне надо было съездить… Ты помнишь, я говорила про одну бабку в деревне, которая снимает порчу. Она сказала, что вылечит меня. Я должна буду еще приехать к ней.

— А что это за недуг, она сказала?

— Ну как обычно, сглаз, или энергетический хвост, короче, магический удар по моему биополю. Иван, какая разница, если она берется помочь мне.

— А почему ты не отвечала на звонки?

— Она предупредила, что двенадцать часов мне нельзя ни с кем говорить, иначе магическое действие рассосется.

Светлые глаза, в которых больше не плескалось солнце, полны боли и тоски. Я не могу ему сделать еще больнее.

— Может, ты нашла другого?

— Ну вот… Это единственное, что могло прийти тебе в голову. Сейчас надо разобраться с моими энергетическими хвостами. Милый, все будет хорошо…

Он обнял меня, порывисто, нежно, и я опять окунулась в такое привычное тепло. Это агония. Это пройдет. Я должна буду сказать ему. Найти слова, смягчить удар. У него семья. Это и причина, и компенсация. Я уже не могу остановиться. Мощный поток сносит меня.

Танец любви

Она учила нас: «Отдайся потоку. Ты цепляешься за камни, потому что боишься. Доверься ему, как ручей доверяется реке, иначе ты никогда не достигнешь большой воды. Оставь все то, что мешает тебе, сбрось как балласт ненужное и пустое, освободись! Любовь не знает преград. Да, она разрушает, но только то, что должно погибнуть, и созидает, что способно Жить. Любовь — это свобода. Оставаясь рабом своих чувств или страха, ты рискуешь потерять любовь. Она не терпит неравенства, не прощает слабости, она не дается в награду за страдания. Это высший дар, который нельзя заслужить или выпросить у Бога. Это награда за смелость оставаться самим собой».

Права ли была юная Азали, в свои годы едва ли испытавшая хоть одно разочарование? Что она может знать о любви, не испытав поражения? Хотя, может, только таким, как она, и дается любовь? Ведь душа, пережившая хоть одну разлуку, становится больной. А больная душа уже никогда не будет свободной.

«Любовь может испытывать тот, кто уверен. Любовь после поражения — это любовь больного животного», — это уже были мои мысли в продолжение того, чему учила Азали. Она садилась на пол, волосы практически закрывали ее целиком, и рассказывала нам притчи. Мы слушали и внимали, и каждый что-то открывал для себя.

— Человек пришел к Байазиду в гневе: «Из-за твоего учения моя жизнь разрушена. Двадцать лет назад ты мне сказал: «Если не просишь, богатства последуют за тобой. Если не ищешь, всё будет дано тебе. Если не возжелаешь красивой женщины, придет самая прекрасная из них»… Двадцать лет потрачено зря! Ни одна даже уродливая женщина не пришла. Я остался беден. Ты разрушил мою жизнь. Что ты скажешь теперь?» И Байазид отвечал: «Это произошло бы, но ты слишком часто оглядывался, чтобы увидеть, идут они или нет».

Может, этой притчей она хотела сказать, что тот, кто оглядывается на прошлое, упускает будущее? Или, что не надо ждать, не надо ничего просить — сами придут и все предложат?.. Да, у нее были свои кумиры и учителя, и в отличие от меня, глотающей Мураками за Бегбедером, она зачитывала нам Джебрана:

— «И если любовь говорит вам, верьте ей, даже если ее голос рушит ваши мечты, подобно тому, как северный ветер опустошает сад».

«Любовь дает лишь себя и берет лишь от себя. Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею, ибо любовь довольствуется любовью».

«Единственное желание любви — выразить самое себя. Но если ты любишь и не можешь отказаться от желаний, пусть твои желания будут таять и походить на бегущий ручей, что напевает ночи свою песню. Познавать боль от бесконечной нежности. Ранить себя собственным постижением любви. Истекать кровью охотно и радостно. Подниматься на заре с окрыленным сердцем и возносить благодарность за еще один день любви…».

И помнишь ли ты еще, о Заратустра? Когда ты сидел на своем острове, среди пустых ведер источник вина, давая и раздавая, разливая и проливая себя жаждущим: пока, наконец, ты не сидел один, жаждущий, среди пьяных и не жаловался по ночам: «Брать не есть ли большее наслаждение, чем давать? И красть не есть ли еще большее наслаждение, чем брать?».

Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра

Неотправленное письмо

Я зашла в Живой Журнал, набрала пароль. Я давно ничего не писала в своем блоге. Не было темы. Но сегодня я изменю своим правилам — если раньше я упивалась трагизмом ситуации, выплескивая в Сеть эмоции разрушения, то сейчас я наполнена, хотя и боюсь себе признаться, Любовью. Да, я не могу признаться. Потому что не хочу нарушать договор, скрепленный нашими подписями на салфетке. Я могу говорить ему об этом только в блоге. Помните, мы кладем записку в бутылку и бросаем ее в океан, надеясь, что кто-нибудь когда-нибудь прочтет…

Стрелка перекинулась через цифру двенадцать. Тот, кто не спит, становится самим собой.

Но с тобой я почти сразу перестала носить маску. Мне нравится, что ты принимаешь меня такой, какая я есть.

Хочешь, я опишу нашу первую ночь? Все, что было до нее, как ты, наверное, заметил, это был скорее виртуальный секс, прелюдия. Эмоции и чувства, когда обычные слова приводят в трепет двоих, еще не прикоснувшихся друг к другу, были доведены до предела…

Ты не говорил ничего, хотя мне нужно было слышать твой голос. Ты был другим — вторым, не виртуальным, чужим и тем не менее желанным. Нимфоманка. Существо без кожи, сходившее с ума от любого твоего прикосновения. Я голодна так, как будто не ела всю жизнь. Как сон, как наркотическое опьянение, как что-то, что происходит не со мной. Мне хотелось сказать: «Это не я, не я, не я!» Но это мои колени, моя дрожь, мой стон. И я боюсь этого в себе. Как оказалось, я почти не знаю себя.

Неужели всё, что было написано и сказано, только для того, чтобы оказаться в постели? Я с первого твоего звонка уже знала, что это произойдет. Я уже знала, что ты не уйдешь, а я не скажу «нет». Я подчиняюсь тебе, я верю безраздельно. Я хочу, чтобы ты научил меня ЖИТЬ. Научил мое тело и душу танцевать в едином танце, если такое возможно…

Я закрыла страничку блога, не сохраняя сделанной записи. Какой-то поток сознания… Раньше мне удавалось выстраивать сюжет. Сейчас я утратила эту способность. Вот уж действительно, радостное сердце тупо.