Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский

* * *

И все же, если употребленное здесь слово «хирург» мы воспримем в том понимании, в каком воспринимаем его нынешнее, аналогично звучащее его соответствие, – то при этом здорово ошибемся.

Слово «хирургия» было известно еще во времена глубокой древности. Оно таит в себе древнегреческое имя существительное χείρ (рука) и отглагольное существительное со значением какого-то действия теми же руками – ’εργον. Однако, по каким – то, неведомым нам причинам, слово не получило поначалу достаточного распространения и признания. Уже знакомый нам римлянин Цельс, сам причастный к созданию медицинской терминологии, – почему – то избегал употреблять его в своих книгах, довольствуясь чисто латинским выражением manu curare, то есть – просто «лечить руками».

Средневековые хирурги, действительно, являлись людьми, которым суждено было выполнять назначения дипломированных врачей, стать их верными помощниками, их правыми и левыми, одновременно, руками, наподобие нынешних медицинских сестер, но с тем лишь различием, что нынешних медсестер, скорее, можно назвать только левыми, но не правыми руками бравых хирургов. Правые руки у нынешних хирургов действуют как-то сами по себе.

Кадры средневековых хирургов вербовались обычно из числа банщиков, парикмахеров, иначе – брадобреев, цирюльников, которые стригли людей, обрезали им ногти, приводили в порядок многочисленные их мозоли, а заодно – останавливали кровь на лице или там на нижних конечностях, показавшуюся или даже хлынувшую из порезов или даже из случайных глубоких ран.

Осмелевшие, да еще при полном отсутствии конкуренции, цирюльники и банщики часто группировались в небольшие сообщества, обзаводились повозкой, лошадкой, а то и конной парой. Они переезжали из города в город, вкупе с шумными скоморохами, лицедеями и прочими людьми «свободных» профессий. Останавливались обыкновенно на главных городских площадях, исполняли там свое нехитрое дело, пока хватало им городских заказчиков, орошая почву пролитой без явного греха кровью, а то и наполняя ее настоящими лужами, – и отправлялись куда-то дальше.

Эти банщики, эти цирюльники и прочие их собратья, в конце концов, получили исключительное право на кровопускание, подтвержденное специальными королевскими указами. Впоследствии они до такой степени стали развивать свою деятельность, что, говорят, почва на городских площадях после их краткосрочного пребывания в городах настолько пропитывалась кровью, что становилась красной, наподобие ярких пигментов, употребляемых наиболее смелыми живописцами – художниками. Так что целые стада одичавших свиней, уже просто нарочно выпускаемых своими хозяевами, с хрюканьем лизали ее, как самое лучшее, наиболее подходящее, лакомство.

Теперь уже трудно сказать, кто явился инициатором создания некоего симбиоза дипломированных врачей (или выдававших себя за таковых) и самых отчаянных, самых смелых работников ножниц и бритв.

Скорее – сами же врачи.

Они – то и первыми начали придавать своей профессии ученое название «дипломированные врачи», известное еще из античных времен, однако уже здорово призабытое к тем удалым временам. Как бы там ни было, в «хирургах» дипломированные врачи обрели для себя необходимых, притом – весьма надежных помощников.

Чтобы заделаться более или менее известным хирургом, – не надо было поначалу даже где-нибудь учиться. Достаточно было просто явиться к ближайшему дипломированному врачу и предложить ему свои услуги.

Конечно, надо было при этом самому обладать определенными чертами характера, не бояться вида брызжущей крови, хладнокровно взрыхлять живую человеческую кожу, равнодушно относиться к стонам и выкрикам своих явно страждущих жертв. К тому же надо было быть просто физически здоровым, выносливым…

Вот и все.

Врач, назубок изучивший анатомию и хирургию, в лучшем случае, – мог показать при этом раз или два, как следует проводить ту или иную манипуляцию, или даже саму операцию. А дальше врачу оставалось только контролировать своего необыкновенно смышленого протеже.

Врач внимательно следил лишь за тем, чтобы инструменты, по возможности, были без следов оставшейся на них крови после предыдущего пациента, чтобы новоназначенный «хирург» приступал к операции не слишком больно подвыпившим, чтобы у него не столь сильно дрожали руки. А еще, – чтобы крепко зажатый в них отточенный нож не полоснул ненароком стенку подвернувшегося какого-нибудь крупного сосуда, повреждение которого грозит опаснейшим кровотечением…

А еще врач отвечал за то, чтобы не произошло какого – либо случайного удаления исключительно важного органа, почти незаметной какой-нибудь железы, о строении которой оперирующий не имеет подчас даже элементарного понятия.

Хирурги, таким образом, выступали только более или менее верными помощниками врача. При этом они никогда не осмеливались решать, уместно ли то или иное оперативное вмешательство вообще, своевременно ли оно в настоящий момент, и что необходимо делать в случае возникновения осложнений как по ходу операции, так и после нее. За все и про все происходящее ответственность лежала исключительно на дипломированном враче, непременном свидетеле всех стараний означенного «хирурга». Врач отвечал перед медицинской доктриной, а еще – перед Богом. Но тот и другой вид ответственности не очень страшили его: первый казался формальным, второй – слишком уж отдаленным по времени.

* * *

Подобное положение, кстати, наблюдалось в медицине довольно долго, вплоть до середины XIX века. Хирурги, уже получившие к тому времени общественное признание и ставшие равными другим специалистам (о чем мы будем говорить отдельно), приступая к операции, все еще, по инерции, приглашали самых авторитетных анатомов. Они непременно желали спросить у последних, а что же скрывается за той или иной неприметной фасцией, за какой-нибудь окровавленной перегородкой, не затаился ли там незнакомый им крупный сосуд, который, естественно, лучше загодя как-нибудь обойти стороной или же крепко – накрепко перевязать.

Что же, все это свидетельствует о том, насколько сильным выступало укоренившееся в их сознании вековое убеждение, что им, обыкновенным хирургам, недоступно подлинное знание анатомии.

И это все говорится применительно только к выдающимся мастерам своего времени, а что уж толковать об их рядовых коллегах…

Надо сказать, что чем большим оказывалось расстояние от крупных медицинских центров, от медицинских факультетов признанных в Европе учебных заведений, – тем более заметным становилось различие между дипломированными врачами и их недипломированными коллегами, в том числе и упомянутыми нами средневековыми хирургами.

Со временем эти, доморощенные хирурги, получили негласное или даже вполне гласное право пользовать раны, лечить переломы, вывихи, – в тех, по крайней мере, местностях, где не имелось еще никаких иных специалистов.

Иногда они вообще объявляли себя врачами.

В конце концов, хирурги начали создавать свои собственные объединения, так называемые цехи. У них появились даже собственные уставы, которыми они руководствовались. Они стали обзаводиться даже собственными учениками, стало быть, – заниматься подготовкой своих личных кадров.