Обречённая - Тери Терри

Мы выехали из дома и скоро подъехали к охраняемому выезду из района. И я увидела за воротами его – танк. Я бы пришла в ужас, если бы уже не видела один на фотографии Лукаса, но все же трудно поверить глазам.

На лице мамы изумление.

– Это действительно необходимо? В этом районе?

– Это устрашающий фактор для защиты района, – отвечает Лейтон.

Я торопливо делаю снимок танка, усиленной охраны на воротах и дополнительной охраны на въезде в Вестминстер.

Двери открыты. Пора.

– А теперь совместное заявление из Вестминстера от нового премьер-министра Уильяма Адама Армстронга и его заместителя Мертона Грегори.

Камеру наводят на собравшихся. Справа – жена Армстронга с сыном и дочерями и Сэм с мамой, слева – советники, а сами Армстронг и Грегори – по центру. Армстронг ступает вперед.

– Трудности, с которыми столкнулась наша страна, стали для нас испытанием. Но в единстве наша сила, и поэтому наша задача – преодолеть разногласия в обществе. Долгое время богатствами нашей страны пользовались лишь избранные в ущерб народу. Это должно измениться. И это изменится.

Он обрисовал смелый план: перераспределить богатства. Отнять лишнюю частную собственность и отдать бездомным. Обеспечить рабочими местами при поддержке государства. Ввести строгие законы против дискриминации на основании пола, сексуальных предпочтений, страны происхождения или языка. Значит ли это, что пришел конец закону о запрете всего «неанглийского»?

Неужели они правда пойдут на такое? Смогут ли они так вернуть недовольных, примкнувших к А2, обратно в лоно общества?

Я смотрю на этого человека, слушаю его речи и удивляюсь, как ему удалось обойти соперников и обставить все так, чтобы ни перед кем не отвечать. Он не лишен обаяния, но в характере чувствуется твердость. Сможет ли он действительно выступить против банкиров и потомственных богачей и отнять их собственность?

А что станет с такими людьми, как семья Сэм, где деньги пришли со стороны жены? Ведь они поддерживают Армстронга? Сделают ли для них исключение, чтобы сохранить их поддержку?

Сэм не меняет ни улыбки, ни живой заинтересованности в позе. Но тут Армстронг прерывает свою речь.

– Разумеется, этим наши действия не ограничатся. В первую очередь мы должны принести безопасность на улицы ради наших детей. – Он бросает взгляд налево, где стоят семьи. – Военное прошлое, служба в полиции и в антитеррористических подразделениях делают Мертона Грегори лучшей кандидатурой, чтобы воплотить жесткие меры.

Теперь вперед выступает отец Сэм и произносит:

– Последние дни и недели стали для нас серьезным испытанием. Пришло время для решительных мер – те, кто учит наших детей жестокости, не уважают ценностей, принятых в нашем обществе. Пришло время для верховенства закона, чтобы вернуть порядок на улицы. Будут применены следующие чрезвычайные меры: со вчерашнего дня к подавлению беспорядков, бунтов или незаконных собраний привлекается армия. С настоящего момента по всей стране в девять часов вечера объявляется комендантский час. Нарушение комендантского часа ведет к незамедлительному аресту. Уже создано новое элитное подразделение для выявления и уничтожения террористических организаций в нашей стране. Вербовка сотрудников, а также усиление армии и полиции начинается немедленно. И наконец, вводится смертная казнь за террористическую деятельность и измену родине.

Я изумленно распахиваю глаза. Смертная казнь? Смертную казнь в Великобритании отменили… десятки лет назад.

Слово вновь берет Армстронг и подводит итог всему выступлению. А дальше – улыбки, рукопожатия, похлопывания по спине, и все это время я таращусь на экран, а в голове кружатся мысли.

Собственность и богатства перераспределят: чью собственность и кто будет это решать?

Смертная казнь за преступления, абстрактно названные «терроризмом и изменой», но что сюда относится? И кто решает?

Элитный отряд – с какими полномочиями?

И комендантский час: нарушение ведет к аресту, но с каким наказанием?

Сэм держится молодцом все время, но, видимо, я настолько хорошо ее изучила, что замечаю напряжение вокруг глаз. Руки, которые она сцепила перед собой, будто одеревенели – или мне кажется? Может, это мне все только чудится.

Отлично, Армстронг. Ты подстроил все так, что при поддержке Грегори станешь любимцем людей. Но если что-то пойдет не так, то винить будут не тебя.

Когда гаснет красный огонек новостных камер, я валюсь с ног. Я ищу взглядом папу, но он беседует с Армстронгом, а потом один из секретарей уводит меня и детей Армстронга.

– Ты как, Сэм? – шепчет Сэнди, старшая из троих, и я напоминаю себе, что не следует расслабляться.

Пожимаю плечами.

– Ноги болят, – говорю частичную правду.

– А у меня – лицо. Слишком долго улыбалась, – говорит Сэнди и морщится. Ей не больше одиннадцати – учится в первом классе моей школы и уже отлично справляется с тем, чтобы стоять неподвижно и улыбаться. А это не так-то просто.

Нам принесли газировку и кексы, но я бы убила за чашку чаю.

– Раздражает, что приходится торчать тут с детьми, – буркнула Сэнди, и я едва не рассмеялась: в точности мои мысли, хотя я рада была сбежать от давящего внимания общественности. Ее брат с сестрой – близнецы, им лет по восемь, и они вскоре затевают спор о том, кто получит последний шоколадный кекс. Их жизни уже не будут прежними. Сплошные бронированные лимузины и охрана – команда Армстронга и команда Грегори, а шоколадных кексов на всех не хватит.

Всю пресс-конференцию я не выпускала крошечную камеру из рук. Вряд ли кто-то заметил – я не делала снимков во время прямого репортажа, зато делала до и после. Фотографировала ничего не подозревающих людей, чтобы знать, кто с кем стоял под взглядами всей страны, даже то, как они стояли – язык тел: кто расслаблен, а кто напряжен.

Теперь я фотографируюсь с Сэнди, а на фоне дерутся близнецы.

Дети устали и стали капризничать, Сэнди принялась зевать, а мой желудок потребовал горячей еды. Наконец про нас вспомнили. Лейтон? А с ним Коулсон и еще один агент.

– У меня чудесные новости! – воскликнул Лейтон.

Я изогнула бровь. Это все сон?

– Вы летите домой на вертолете! А сопровождать вас будут эти джентльмены.

– На вертолете? – Близнецы и Сэнди пришли в восторг и принялись одеваться, а я посмотрела на Коулсона и увидела в его лице напряжение. Он стоит у двери, и я подхожу к нему, чтобы не пугать детей.

– Что происходит? – спрашиваю тихо.

Он оборачивается, смотрит на меня, и на мгновение на его лице проступает нерешительность – он сомневается, сказать правду или поскорее отделаться от ребенка. Первое побеждает.