Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

Наконец, сказывался и такой фактор, как отсутствие у русских расовой и национальной неприязни. Уважение к местным. Они признавались не «дикарями», а такими же людьми, как сами русские. Отсюда и ответное отношение. Француз Лайоне писал: «Когда русский мужик… располагается среди финских племен или татар Оби и Енисея, они не принимают его за завоевателя, но как за единокровного брата, вернувшегося на земли отцов… В этом секрет силы России на Востоке». Конечно, без крови не обходилось. Первые знакомства с новыми племенами часто знаменовались стычками, у них брали «аманатов»-заложников. Но потом привыкали друг к другу, сживались, и постепенно устанавливался взаимовыгодный симбиоз.

Первопроходцами и служащими дальних гарнизонов были обычно казаки. Хотя на Руси это слово имело несколько значений. Были этнические казаки — донские, терские, яицкие. Но и обычного воина-пехотинца, если он служил не в стрелецком или солдатском полку, тоже называли казаком. И Сибирское казачество формировалось именно из таких кадров — их вербовали на службу из крестьян и охотников в районах со сходными климатическими условиями: в Устюге, Вологде, Поморье, Перми. Принимали и крещеных тунгусов, татар, бурят, якутов.

За землепроходцами на новые места приходили партии промышленников из крестьян и горожан, надеявшихся разбогатеть добычей пушнины или «рыбьего зуба» (моржовой кости). Такая охота не возбранялась, но Сибирь считалась «государевой вотчиной», и требовалось платить большую пошлину, 2/3 добычи. Однако стоили эти товары очень дорого, один «сорок» соболей (40 шкурок) — 400–550 руб., пуд моржовой кости — 15–20 руб., и желающих попытать счастья находилось много. Своих приказчиков посылали в дальние края и купцы. Торговать с местными жителями, выменивая пушнину на промышленные товары, да и торговля с русскими служилыми и охотниками сулила хорошие прибыли: если в Тобольске пуд хлеба стоил 1–2 коп, то в Якутске — 9–10 коп., а на «дальних реках», Яне и Индигирке, он был деликатесом, продавался по 5–8 руб. Топор в Тобольске стоил 32 коп, а в Якутии — 1 руб.

А дальше, за Леной, землепроходцев уже манили новые края, где обитали пока неизвестные или малознакомые народы. На северо-восток от якутов жили юкагиры, оленеводы, охотники и рыболовы. На Чукотке — эскимосы, чукчи «оленные» и «пешие» (промышлявшие охотой на морского зверя), на берегах Берингова и Охотского морей — коряки, на Камчатке — ительмены (камчадалы). В верхнем течении Амура обитали дауры и дючеры, занимавшиеся земледелием, скотоводством, торговлей. А ниже по этой реке — натки и гиляки (нивхи), кормившиеся рыбалкой и охотой. По тайге раскидались стойбища тунгусов (эвенков) и ламутов (эвенов). А прибайкальские и забайкальские степи населяли буряты.

И организовывались новые экспедиции. Красноярский казак Иван Ерастов совершил длительное плавание по Северному Ледовитому океану, достиг Индигирки. А Денис Ерило прошел еще восточнее, до р. Алазеи. В 1643 г. письменный голова Якутска (начальник воеводской канцелярии) Василий Поярков решил лично возглавить большой поход в Приамурье. Набрал 132 человека и двинулся открывать новые края. А казачий десятник Михаил Стадухин с отрядом из 16 казаков отправился на Индигирку. Соединился там с группой Ерилы и экспедицией Дмитрия Зыряна, отправленной из Якутска раньше. И узнал, что восточнее лежат другие реки — Колыма, Анюй. На двух кочах вышли в море и в 1644 г. открыли Колыму. Построили Среднеколымский, Верхнеколымский и Нижнеколымский острожки, сражались с юкагирами, собрали ясак. В 1645 г. Стадухин и Зырян с половиной отряда решили вернуться, оставив на Колыме 13 человек под командованием Втора Гаврилова. А экспедиция Пояркова в это же время спускалась на ладьях по Амуру, вышла в Амурский залив, увидела берега Сахалина. И пошла на север по Охотскому морю, добравшись до р. Ульи, уже исследованной экспедицией Москвитина. По пути Москвитина повернули к Якутску…

Среди землепроходцев ходили слухи, что восточнее Колымы лежит еще одна богатая река, «Погыча». И в ее поисках началось второе долгое плавание морехода Ерастова. С 38 казаками он вышел на двух кораблях из устья Лены, миновал Яну, Индигирку, Колыму и открыл р. Чуван, где подвел «под государеву руку» юкагиров-чуванцев. Другую попытку искать «Погычу» предприняли промышленники Исай Мезенец и Семен Пустозерец. На коче с экипажем из 6 человек они дошли до Колымы, перезимовали там и отплыли на восток. Но добрались лишь до Чаунской губы, где были остановлены заторами льда и вернулись.

Россия была уже настолько огромной державой, что даже о восшествии на престол Алексея Михайловича на ее окраине узнали далеко не сразу. Воеврды Василий Пушкин и Кирилл Супонев, назначенные в Якутск в 1644 г. Михаилом Федоровичем, достигли цели своего путешествия лишь в 1646 г. Приняли дела у Ивана Галкина, временно исполнявшего воеводские обязанности. И продолжили ту же деятельность, которой здешние служилые занимались до них — освоение и исследование дальних краев. Возвращались в Якутск экспедиции, ушедшие несколько лет назад. Вернулся с Чувана казак Ерастов. Как было принято в Сибири для особо отличившихся, его назначили сопровождать «меховую казну» в Москву. Где царь пожаловал отважного мореплавателя в дети боярские.

Вернулся и Поярков. Из его отряда осталась в живых лишь третья часть, остальные погибли в боях, от болезней и лишений. Но экспедиция собрала огромный ясак, а главное — привезла подробный отчет с описанием открытых земель, чертежами Амура и морского побережья. И по пути, которым возвращался Поярков, воевода Пушкин снарядил экспедицию Семена Шелковникова. Поднявшись по притокам Лены и перейдя горы, она вышла к морю и у устья р. Охоты основала Охотский острог. Затем были построены кочи, и часть казаков во главе с А. Филипповым совершила плавание вдоль берегов. По результатам наблюдений была составлена первая лоция Охотского моря — «Роспись от Охоты реки морем идти подле земли до Ины и Мотыклея реки и каковы те места и сколько где ходу и каковы реки и ручьи пали в море, и где морской зверь ложится и на которых островах».

В это же время Василий Бугор совершил поход в «Братскую землю» — то есть бурятскую. С этим народом у русских установились настолько хорошие отношения, что его называли не бурятами, а «братами». А следом на Байкал отправилась экспедиция, организованная сверху, из Москвы. Ведь освоение Сибири отнюдь не было одной лишь погоней за пушниной. Уже в XVII в. правительство обращало внимание на другие природные богатства этого края. Приказ Рудного сыска рассылал воеводам запросы о полезных ископаемых, прилагал инструкции, как брать образцы, которые затем пересылались в Москву для анализа специалистов. Аптекарский приказ точно так же требовал образцы местных лекарственных растений и сведения о них. И воеводы «по государеву указу» поручали «бирючам кликать по многие дни» на площадях и базарах, собирая информацию на эти запросы — каждому, кто предоставит такую информацию, полагалось вознаграждение. Вот таким образом в столице узнали, что где-то в окрестностях Байкала находят серебро. И енисейский воевода получил приказ снарядить экспедицию «для проведывания серебряной руды». Возглавил ее атаман Василий Колесников. К енисейцам присоединились и якутские служилые под руководством Ивана Галкина.

Ну а Лена становилась все более оживленной трассой. Здесь уже действовали свои судоверфи. Только в 1647 г. таможенная изба Якутска зарегистрировала 404 человека, отправившихся на «дальние реки» для «торгу и промыслу», и 15 кочей, отчаливших к морю. А заполярный Жиганский городок в низовьях Лены, куда начальство отродясь не добиралось, превратился в натуральный «Дикий Восток». Через него шел весь поток судов в Ледовитый океан, а обратно ехали служилые, торговцы и промышленники с добычей и выручкой. И в Жиганах расцвели кабаки и «веселые дома». Вино быстро научились гнать из какой-то местной «сладкой травы» и «кислой ягоды». А за отсутствием в здешних краях русских женщин в Жиганск съезжались на заработки якутские, тунгусские, ламутские, ненецкие бабенки. Любой, возвращающийся из долгих странствий по морю и тундрам, имел тут возможность оттянуться и облегчить кошелек — в кабаках бурлило веселье, лилось «зелено вино», звенели домры, бубны, скрипки и гусли, плясали и распахивали объятия «гулящие женки», по столам шлепали карты, гремела «зернь» (кости), передвигались по доскам «тавлеи и лодыги» (шашки и шахматы). Они считались азартными играми и были запрещены, но у землепроходцев пользовались большой популярностью — идентичные комплекты шахматных фигур обнаружены при раскопках Мангазеи и на о. Бегичева.